Пробуждение - страница 11

Послышался звук приближающихся голосов. Это был Роберт, окруженный толпой детей. С ним были двое маленьких Понтелье, а на руках он нес малышку Ратиньоль. Их сопровождали еще несколько ребятишек, а сзади плелись с недовольным видом две няни, ощущающие себя ненужными.

Молодые женщины немедленно поднялись на ноги и стали отряхивать юбки. Миссис Понтелье забросила подушки и коврик в кабинку. Дети бросились к навесу и, добежав, выстроились в ряд, глазея на влюбленных, по-прежнему обменивавшихся клятвами и вздохами. Пара поднялась, не выражая ничего, кроме молчаливого протеста, и медленно удалилась куда-то в другое место.

Дети завладели тентом, и миссис Понтелье направилась к ним.

Миссис Ратиньоль упросила Роберта проводить ее домой. Она жаловалась на судороги в конечностях и одеревенение в суставах. Когда они двинулись, она повисла на его руке.

— Сделайте мне одолжение, Роберт, — заговорила Адель, как только они неспешно отправилась в сторону дома. Она взглянула в лицо молодому человеку, опираясь на его руку.

Роберт открыл зонтик, бросавший на них тень.

— Разумеется, все что пожелаете, — ответил он, глядя в глаза своей спутнице. Полные задумчивости, они отражали некое размышление.

— Я прошу только об одном, Роберт. Оставьте миссис Понтелье в покое.

— Tiens![11] — воскликнул молодой человек с неожиданным мальчишеским смешком. — Voilaque Madame Ratignolle est jalouse![12]

— Не говорите глупостей! — отмахнулась миссис Ратиньоль. — Я серьезно прошу: оставьте в покое миссис Понтелье.

— Почему? — спросил Роберт, становясь сам серьезным в ответ на настойчивость Адель.

— Она другая, не такая, как мы все. Она может совершить непоправимую ошибку, приняв всерьез ваши ухаживания.

Лицо Роберта вспыхнуло от раздражения, он сдернул с головы мягкую шляпу и принялся постукивать ею по ноге.

— Почему бы ей и не принять меня всерьез? — резко спросил он. — Я что, комедиант, клоун, черт из табакерки?

Почему ей не следует принимать меня всерьез? Ну вы, креолы! Терпения на вас не хватает! Меня что, всегда будут считать частью развлекательной программы? Я очень надеюсь, что миссис Понтелье воспринимает меня всерьез. Я надеюсь, у нее хватит проницательности, чтобы увидеть, что я не только blagueur[13]. Если бы я думал, что тут есть какие-то сомнения…

— Ах, хватит, Роберт! — прервала Адель его страстный монолог. — Вы не думаете, о чем говорите. В ваших словах так же мало размышления, как в болтовне детей в песочнице. Если бы все те знаки внимания, которые вы оказываете любой замужней женщине, предлагались с намерением быть убедительным, вы не были бы тем джентльменом, каким мы вас знаем, и оказались бы непригодны для общения с женами и дочерьми людей, которые доверяют вам.

Миссис Ратиньоль высказала то, во что она верила как в неопровержимую истину. Молодой человек нетерпеливо пожал плечами:

— Ах, ладно! Все это не то. — И он яростно нахлобучил шляпу на голову.

— Вы должны понимать, что это нелестная характеристика для мужчины.

— Наше общение должно состоять в обмене комплиментами? Mafoi![14] Не очень приятно, когда женщина говорит тебе… — продолжал Роберт, не обращая внимания на слова спутницы, но тут же внезапно резко оборвал себя: — Ну, если бы я был как Аробин… Вы помните Алси Аробина и ту историю с женой консула в Билокси?

И Роберт поведал Адель историю с Алси Аробином и женой консула, потом другую — о теноре Французской оперы, получавшем письма, которые ни в коем случае не следовало писать, да и еще истории, серьезные и забавные, так что миссис Понтелье и ее предполагаемая склонность принять молодого человека всерьез, очевидно, была молодыми людьми забыта.

Миссис Ратиньоль, когда они добрались до ее коттеджа, зашла внутрь с намерением отдохнуть часок, считая это полезным для себя. Перед тем как уйти, Роберт попросил у нее прощения за нетерпеливость — он называл это дерзостью, — с которой воспринял ее исполненное самых лучших намерений предупреждение.

— Вы кое в чем ошибаетесь, Адель, — сказал молодой человек с легкой улыбкой. — Не существует ни единой возможности, чтобы миссис Понтелье когда-нибудь восприняла меня всерьез. Вам следовало бы предупредить меня, чтобы я не воспринимал всерьез себя самого. Тогда ваш совет был бы к месту и предоставил бы мне пищу для размышлений. Aurevoir