— Аманда! — резко произнес он.
— Я… я прошу прощения, — сказала она, открыв глаза. — Запах такой приятный.
Он отодвинул джем на дальний конец стола, словно бутылку виски от пьяницы, и Аманда постаралась скрыть тоску во взгляде, когда смотрела вслед джему.
Проснувшись, Хэнк почувствовал себя несвежим, поэтому тут же отправился в ванную и набрал побольше холодной воды. Когда он сел в ванну, его зубы застучали, а кожа покрылась мурашками, но зато он окончательно проснулся — и изгнал из головы остатки сна, в котором ему снилась Аманда.
Еще один завтрак в ее обществе, а он покинет этот странный дом, где живут четыре человека, а он видит только двух.
Одевшись, он подошел к лестнице, чтобы спуститься вниз, но остановился рядом с дверью, ведущей в комнату Аманды. Дверь была приоткрыта. Слева за стеной, на черной лестнице, слышались шаги прислуги. Он понял, что наверху, кроме него, никого нет.
Не задумываясь о том, что делает, он подошел и толкнул дверь. Комната была безликой, как картинка из журнала, и он не понял, почему его это удивило. Там было все, что положено: мебель, картины на стенах, занавески на окнах, но в ней не было ничего, что указывало бы на ее обитателя. В доме его матери даже в комнатах для гостей на столе лежали скатерти, возле кроватей — романы, если гостю захочется почитать на ночь. На каждом стуле лежало по красивой подушке, возле кресел — яркие пледы, всюду — свежие цветы, а в шкафах — мешочки с ароматическими смесями.
Но в комнате Аманды не было ничего похожего. На столах ничего не лежало. Не было кружевных подушечек на кровати, застеленной голубым покрывалом. Картины представляли собой слишком тщательные воспроизведения предметов, чтобы они казались настоящими. Темно-синие занавески — не глубокого голубого цвета, который мог бы оживить комнату, а скучного, унылого, невыразительного синего.
Он прошел в противоположный конец комнаты к столу, за которым Аманда провела всю ночь. Со стола все было убрано. Он выдвинул ящик стола с правой стороны и убедился, что вещи уложены в нем очень аккуратно. Сверху лежал исписанный листок бумаги, озаглавленный «Расписание», внизу проставлена сегодняшняя дата. На листке был поминутно расписан день — куда Аманда повезет Монтгомери сегодня, о чем будет беседовать, даже где и чем угостит и что наденет.
Он с отвращением задвинул ящик. Что за упорядоченная маленькая сволочь! Она не только распланировала собственную жизнь, но она собирается отнять свободу у окружающих. Неожиданно он почувствовал сочувствие к Тейлору и задумался, знает ли тот, во что ввязался. Распишет ли Аманда и обязанности мужа? «11.01 — четвертая попытка зачать ребенка». А если ему не удастся сделать это с шести попыток, она вышвырнет мужа вон? Он не мог представить, как Аманда пишет в собственном расписании: «11.01 — почувствовать страсть».
Он вышел из комнаты, оставив дверь открытой и даже не пытаясь скрыть следы своего пребывания. Через несколько часов он отсюда уедет.
Аманда и Тейлор уже сидели в столовой. После сдержанного приветствия Хэнк наполнил тарелку и сел за стол. Он старался скрыть гнев, но это было нелегко. Он чувствовал себя как дикий зверь, которого словили и посадили в клетку в зоопарке, установив жесткий порядок кормежки. Она пытается заставить его жить по расписанию, а что же тогда говорить о Тейлоре? Если бедняга не будет придерживаться установленного ею порядка, он потеряет ранчо? «Женись на мне, делай то, что я велю, и ранчо — твое», — так она ему сказала?
"Бедняга», — подумал Хэнк, с сочувствием глядя на Тейлора. Она не позволяет устраивать праздники или танцы, она забыла девушку, с которой когда-то дружила.
— Профессор Монтгомери, — говорил в это время Тейлор, — Аманда хотела бы поехать в Террилл на лекцию по евгенике. Она не может отправиться без сопровождающего, а у меня много работы. Не согласитесь ли вы составить ей компанию?
Хэнк хотел было отказаться, но решил, что должен сказать ей все, что думает о ее стремлении управлять другими.
— С удовольствием, — сказал он, глядя прямо на Аманду и не пытаясь скрыть гнев.
