Дубровский. Оргазм.
Вадим Петрович. По-моему, пора прекратить цирк.
Маргарита. Видите, Вадим Петрович, он все понял, а вы ничего. Я глубоко презираю ваше поколение за все ваши разборки на левых и правых. Вы все просто заряжены на ненависть и чванство, вам все равно, под какими знаменами ненавидеть и чваниться. У вас просто инстинкт недоеденного жизненного пространства. А вы его давно съели, вы даже наше подгрызли… Ваши левые и правые могут каждый день меняться ролями. Никто это не заметит. Да и они сами тоже.
Вадим Петрович. Интересный поворот.
Маргарита. Я вас презираю, и за это у меня комплекс вины перед вами, потому что, родись я в ваше время, я была бы такой же!
Пауза
Дубровский. Ну, ты все? Постебалась? У тебя музыка кончилась?
Маргарита. Ага.
Дубровский. Чего звала?
Маргарита. Так…
Дубровский. «Так» официанта зовут…
Маргарита. А чего пришел, если так официанта зовут?
Дубровский. А я всегда прихожу, если зовут. Тем, кто нарывается, надо помочь нарваться!
Маргарита. Ты че тут, самый крутой, что ли?
Дубровский. Ну, самый. Ну, дальше…
Маргарита. Я тебе, крутому, себя предлагала, а ты только дышал громко…
Дубровский. Ты, детка, когда себя предлагаешь, пылишь много! А ты по-русски что, не выговариваешь? Русский со словарем?
Маргарита. А ты тут самый русский весь? Да?
Дубровский. Там моя машина стоит. Белая. Пошли, я могу вперед пойти, подождать. Белая машина. «Вольво». Я фары врублю, вдруг там не одна «Вольво» белая… Поговорим. В хороший кабак съездим. А?
Маргарита(кладет ему руку на плечо). Слушай, ты такой клевый, ты такой шикарный! А я просто папашу мочу, понял? Это мой папаша. Дай телефончик, я тебе позвоню.
Дубровский. Смотри, детка, быстро ездишь, дорожных знаков не видишь. Скажи спасибо, что я капитализм с человеческим лицом.
Маргарита. А я с другим и не зову. Поцелуй меня. (Встает, они целуются.)
Дубровский. Вкусная. Вот визитка. Бай. (Уходит)
Пауза.
Маргарита. Так как насчет искренности, Вадим Петрович?
Вадим Петрович. Это что, молодежный стиль теперь такой – в барах целоваться с первым попавшимся на глаза?
Маргарита. Почему молодежный? Какая я молодежь? Просто стиль. А вы всех женщин в жизни годами обхаживали? Вы меня тоже третий раз видите, что ж вы тут викторианство изображаете? Мы то же самое делаем, что и вы, только врем меньше. Жизнь такая насыщенная, на вранье времени жалко.
Вадим Петрович(раздраженно). Почему вы в темных очках?
Маргарита. Хочу.
Вадим Петрович. Снимите очки.
Маргарита. Зачем?
Вадим Петрович. Деньги для вашей газеты переведены. Вы свободны.
Маргарита. От чего?
Вадим Петрович. Вам ведь нужны были деньги!
Маргарита. Нет. Я никогда не работала в этой газете. Я всегда была на вольных хлебах. Это просто так, к слову было про газету. Просто им тяжело.
Пауза.
Вадим Петрович. Снимите очки!
Маргарита. Я не успела накраситься.
Вадим Петрович. Вы – наркоманка! У вас зрачки расширены, поэтому вы в очках!
Маргарита. Ну и фантазия…
Вадим Петрович. Вы что?
Маргарита. Что?
Вадим Петрович. У вас слезы?
Маргарита. Подумаешь…
Вадим Петрович(подвигает к ней стул, гладит ее по голове). Ну все, все… Все будет хорошо. Я знаю кафе с самым вкусным мороженым в городе. Я туда по выходным хожу с внуком. Хотите, туда поедем? Ну что у вас случилось?
Маргарита. У меня умер отец.
Вадим Петрович(замирает). Простите… Когда?
Пауза.
Маргарита. Когда я училась в школе…
Вадим Петрович(раздраженно отодвигается). И поэтому у вас сейчас слезы?
Маргарита. И столько, сколько я живу потом, без него… Я примеряла к себе всех немолодых мужчин… Какими бы они были мне отцами… Конечно, все они тащили меня в постель, и там все было омерзительно потому, что никто из них не видел во мне ничего, кроме легкой добычи. Меня всегда истерически любили молодые. Они были снисходительнее, умнее и мужественнее старых козлов, но… Мне казалось, что пожилые владеют какой-то тайной, связанной с моим отцом, которую я обрету… Я не знаю, как это сказать, наверное, свободу, но это не точно. А они не знают… Они даже не пытаются скрыть, что не знают!
Вадим Петрович. Я тоже не знаю…
Маргарита. Ну и на фиг вы мне сдались в таком случае?
