— Кто у тебя будет этим заниматься? — наклонившись к Курчатову, тихо спросил Алиханов.
— Видимо, Русинов и Флеров, — шепнул ему Курчатов, отряхнув выпачканный мелом рукав.
— Я тут уточнил немного, — Харитон заглянул в бумажку с расчетами. — Получается, что килограмм делящегося вещества может дать энергию порядка двадцати миллионов киловатт-часов. Это в несколько миллионов раз превышает теплотворную способность обычного топлива.
— Совершенно верно! — Флеров опять вскочил со стула. — Это близко к цифре, которую получили Фриш и Мейтнер. По их подсчетам, реакция деления урана дает энергию двести миллионов электрон-вольт!
— Потрясающе! — воскликнул кто-то.
— Океан энергии! — послышалось в другом конце зала.
— Совершенно новая эра в истории человечества, — заметил еще один.
И пошло. Все заговорили разом. Из общего шума вырывались отдельные возгласы. Короткие реплики.
— А почему только уран? Надо хорошенько приглядеться к протактинию!
— Много ли его на Земле, этого вашего протактиния?
— Не столь важно! Надо будет, получим искусственно, с помощью все тех же нейтронов.
— А торий? Вы забыли про торий!
— Видимо, тепло Земли как раз и проистекает в результате радиоактивного распада. Теперь это совершенно ясно!
— Ясно? Я что-то не слышал, чтобы вулканические выбросы отличались повышенной активностью.
— А думаете, ее измеряли?
— Вас послушать, так там и нейтроны есть.
— Нейтроны вообще еще надо доказать. Пока это только гипотеза, наполовину подтвержденная экспериментом.
— У Хана со Штрассманом другое мнение.
— И все же я подожду. Посмотрим, что получит Курчатов…
— Ну что, все ясно? — потягиваясь, поднялся Фок. — Будем расходиться?
— Это в такую-то грозу? — удивился Алиханов и вместе со стулом повернулся к окну.
Гроза прошла, и ливень тоже. За туманными стеклами блестела мостовая, по которой бежали вспененные потоки. В кромешном зеркале ее дрожали и змеились разноцветные огни.
— Дождя нет! — радостно объявил Алиханов.
— Тогда до следующего четверга, товарищи, — объявил Курчатов. — Спасибо всем. Повестка дня исчерпана. Зайдите ко мне утречком, — кивнул он веснушчатому студенту, который, пробираясь к выходу, уронил незастегнутый портфель и собирал теперь разлетевшиеся по полу карандаши и тетрадки.
Из зала заседаний Курчатов прошел прямо в лабораторию, где уже дожидались его Русинов и Флеров. Усевшись рядом, они прилежно читали ЖЭТФ[2], в котором над одной из статей рукой Иоффе было написано: «Курчатову». Так уж издавна было заведено, что Абрам Федорович, получая очередной номер, размечал, кому из сотрудников что читать. И упаси господь было не прочесть утром в библиотеке указанную статью! Иоффе не кричал, не ругался, но, если верить песенке «капустника», в инфракрасных лучах его сарказма провинившийся чувствовал себя как карась на сковородке. Лучше бы уж «Папа» ругался. По неписаной традиции после завлаба отчеркнутые статьи читали все сотрудники.
На сей раз в ЖЭТФ было отмечено первое сообщение Я. И. Френкеля об электрокапиллярном делении тяжелых ядер. Иоффе счел необходимым, чтоб экспериментаторы-ядерщики познакомились с чисто теоретической работой. И они знакомились с ней.
— Хорошо, что вы здесь! — сказал, входя, Курчатов. — Надо уточнить кое-какие детали. — Он сел за рабочий стол и достал из ящика очередную ученическую тетрадь в клетку. — Чем будем замедлять? Водой или парафином?
— Аквариумом с золотыми рыбками, как Ферми, — пошутил Русинов.
— Ферми и с парафином работал, — напомнил Флеров.
— Мне кажется, что парафин все же лучше. — Курчатов сцепил пальцы и с хрустом размял плечи. — Проходя через воду, нейтроны испытывают время от времени столкновения с протонами, и, ввиду того, что масса обеих частиц примерно равна, энергия нейтронов при каждом столкновении уменьшается. То же, собственно, происходит и в парафине, но с ним, мне кажется, проще работать. Нейтроны достигают тепловых скоростей порядка всего двух километров в секунду уже при толщине парафина в десять сантиметров. Это же очень немного! К тому же с той поры, как Ферми показал, что замедленные нейтроны наводят искусственную радиоактивность в значительно большей степени, чем быстрые, он чаще работал именно с парафином. Не с водой. Это, конечно, не решающий довод, но учесть его следует. Вот, собственно, и все мои соображения. А вы как думаете?
