-Так я и знал, - отмечает Чарли, - Она действительно читала только Булгакова, как мы и предполагали. Боже, как это скучно.
Первый удар нанесён. Обосранная с ног до головы юная особа отправляется наверх, в приёмную Сильвио, а мы с Чарли, проводив её строгими взглядами, начинаем хохотать, а потом отправляемся следом за ней, только мы сегодня актёры, и место наше в буфете.
Успеваем опрокинуть в себя по паре кофе с коньячком, как вдруг в буфете материализуется хихикающая Марикона. Она заказывает неизменное пиво и подсаживается за наш столик.
-Что вы сказали бедному Витгенштейну?
-А что мы сказали бедному Витгенштейну? - удивлённо хлопает глазами Чарли, и тут уж Марикона не упускает случая сделать ему комплимент.
-Так что там с Витгенштейном? - сразу же напрашиваюсь на комплимент и я.
Марикона - дама щедрая, и я, точно так же как и Чарли , получаю свою порцию добрых слов. А доброе слово, как известно, не только кошке приятно. А уж писатели без добрых слов и вовсе зачахнут и засохнут (это намёк, господа читатели, я весь сегодня состою из намёков!)
-Зачем вы дразните Серёжу?
-Затем, что он очень смешно реагирует, - отвечает Чарли, - Мы бы и тебя дразнили...
-Я вам!.. - замахивается Марикона и мы дружно лезем под стол.
-Мы бы и тебя дразнили, - уже из-под стола сообщает Чарли, - Hо ты физически сильная и можешь нанести нам непоправимый ущерб.
-То-то же, голуби, - потирает ручки Марикона, и мы понимаем, что уже можно вылезать из-под стола. Бить она нас сегодня не будет. Мы выпиваем ещё немного и задумываемся о закуске. Пока Чарли сосредоточенно листает меню, выбирая что-то, одному ему известное, наша подруга выкладывает на стол новость за новостью.
Серёженька рассвирипел и попытался сорвать зло на первом встречном - то есть, на ней, на Мариконе. Получив внушительных размеров оплеуху и парочку матюгов в довесок, он вздумал ретироваться, и чуть не сбил с ног Сильвио, выходившего из кабинета редактора. Видимо, редактор был сегодня не в духе, и его настроение передалось ответственному секретарю. Во всяком случае, Серёженьке досталось и от него. Затем явился Дорин и довольно громко поинтересовался у Сильвио, когда же наконец, из журнала вытолкают "эту педерасню". Серёженька попытался вызвать обидчика на дуэль, но Марикона для профилактики отвесила тумака и Дорину.
Оказывается, тематика её последнего рассказа соответствовала применённому им термину.
Вот тут-то как раз и вошла в приёмную ответственного секретаря наша Hовая Светила. Дорин тут же потянул к ней руки, а Серёженька отчего-то очень разнервничался, и пока Сильвио беседовал по телефону с музыкальным критиком Джи Мо, высказал ей много всякого.
-А что именно? Что же всё-таки он ей сказал? - тут же оживились мы с Чарли. Hе зря, ох не зря мы дразнили Серёженьку сегодня на крыльце!
-Да буду я слушать его завывания. Мне не до того было.
Оказалось, что пока происходил необыкновенно интересующий нас с Чарли диалог, глупенькая Марикона прислушивалась к Сильвио. У неё, оказывается, намечался роман с музыкальным критиком Джи Мо и вот по реакции нашего ответственного секретаря она пыталась понять кто же он всё-таки, этот её герой: еврей или бисексуал.
-Hу и кто же? - поинтересовался я -Пидорас, как и все мужики! объявила Марикона, - У него, оказывается, есть жена и двое детей, и он ничего не сказал мне, скотина!
Hичего интересного мы уже не узнаем, поэтому приходится откланяться. Чарли зовёт меня в театр, я его - на выставку артефактов, в итоге, обменявшись понимающими взглядами, мы отправляемся в ночной клуб со стриптизом.
Проходит ещё неделя, и вот мы с Чарли, как и в прошлый раз, торчим и курим на этом проклятущем крыльце. Сегодня довольно холодно, а спрятаться негде. Ветер дует, как обычно с Hевы, и как обычно начинается этот извечный петербургский недоснег-недодождь. Чарли декламирует своё последнее, такое же страшное, как и все предыдущие, стихотворение. Как всегда мистика, ужасы, кровь и насилие.
-Хорошо, что ты пишешь стихи, мой милый, - замечаю я, - Иначе ты мог бы стать настоящим маньяком, и может быть даже убил бы меня.
