Сбегался народ. Навстречу паровозу встрепанно кинулась стрелочница с красным флажком, высыпали из «брехаловки» паровозники, сразу стало черно от людей. Появился машинист с безумными глазами. Он вспрыгнул на лесенку, чтобы прорваться в будку, однако Спирин высунулся из окошка и начал колотить по поручням коротким ломиком. Люди уже влезли на котел, облепили тендер. На потеху сбиралось все больше деповских, в кассе даже рассыпалась очередь.
– Ты что? – кричали. – До белой горячки допился?
– Ну да, – отвечал Спирин.
А дело-то было совсем не шутейным. Не только летели к чертям собачьим все инструкции, все неписаные законы депо, запрещающие баловство на работе, тут попахивало уголовщиной. И чем все это кончится? Ладно бы какая-нибудь там маневровая «овечка»! Спирин завладел махиной, что на ходу прогибала рельсы и сотрясала деповские постройки. Пузатый котел распирала дикая сила, а ее надо умело держать в руках. Что, если в пьяную башку взбредет разогнать это чудовище и вдарить в деповские ворота? Разнесет ведь все в пыль. А вдруг взрыв? На сотню метров раскидает паровозный котел свои толстые стальные листы. Дежурный по депо и машинисты подступили для переговоров.
– А ну слезай, обормот!
– Не подходи! – предупредил сверху Петька. – Кран открою – кипяточком умоетесь!
– Слушай, парень, тебя же посадят.
– Это кто не бывал в тюряге, тот боится, – наставительно пояснил Спирин.
– Слезай, друг! Побаловался, и хватит! – молил машинист. – Ну что ты уперся, как дурак?
– А я и есть дурак.
– Знаешь, за ружьем побегли! – крикнул кто-то. – Один выход – пристрелить тебя.
– Вон вы как?!
Спирин снова дал гудок, и от паровоза кинулись врассыпную. Петька проехал мимо поворотного круга, подъемки и остановился, потому что насовали уже под колеса башмаков. Теперь только искрило и скрежетало внизу, когда открывался регулятор. А народу все прибывало. Свистели, кричали, но прибежали с вокзала милиционеры, попросили пройти – и все притихли. Однако ненадолго – вспыхнул спор, взорвется котел или нет, и если взорвется, то по какой причине?
– Спокойно может его разорвать, – соображал какой-то корявый мужчина с кожаной торбой на боку и цветными флажками за голенищем – из кондукторов, наверно. – Давление-то в нем – я извиняюсь! Спокойно разорвет! Давление!
– Дура! Чего давление-то?
– А что же, как не давление?
– Клапан сорвет, если давление. Вода, вот что!
– А что вода? Вода, она ничего.
– Вот дура! Ну и дура!.. Отстань!
Мне сделалось смешно, потому что очень уж это напоминало пластинку, где спорят про «бонбу и ядро». Только из того патефонного разговора ничего не вытекало – Царь-пушка, кажется, сроду не стреляла ни ядрами, ни бомбами. А тут было, еще раз повторяю, не до шуток. И вся опасность, как это ни странно, заключалась именно в воде.
Она горячая в котле, перегретая, в ней куда больше ста градусов. Да под давлением. Если ее выпарится столько, что обнажится потолок топки, то раскаленный лист может выдавить, прорвать, и тогда от резкой смены давления вся котельная вода разом обратится в пар, а ее ведь многие тонны. Котел расколется, как орешек, и всему вокруг конец.
К дверце будки поднялся напарник Спирина, его штатный собутыльник. Он с опаской покосился на ломик в руках приятеля, попросил:
– Ты водички все же подкачивай, Петро! Взорвешь котел.
– Черт с ним, – засмеялся Петька в окошке.
– Разворотит же все хуже атомной. Ты первый в дым изойдешь.
– Не мне одному достанется! – Петька часто сплевывал, будто никак не мог избавиться от соринки на губах.
– Глянь хоть на водомерное стекло! А, Петь?
– Не буду. И тебе не советую…
Напряжение неприметно нарастало, но никто не представлял себе, каким способом можно было выкурить хулигана из его железной крепости. Идти всем на приступ, как предлагали молодые машинисты! Или разбить кирпичами стекла да подтянуть кишку? Начальник депо уехал в министерство, и окончательное решение принять было некому. Появился инженер.
– Рейс свободы! – иронически усмехнулся он. – Как в Португалии? Большой оригинал!
– Какие тут шутки, инженер?
– Вижу. – Жердей приблизился к будке. – Слезай с паровоза!
