Это были только отдельные звенья в цепи зверств Григория Зотова. Они были настолько чудовищны, что даже в Петербурге не могли пройти мимо их.
Впоследствии граф Строганов, расследовавший это дело, писал:
«Зотов по всему хребту Урала столь же известен бесчеловечием в обращении его с заводскими людьми, сколь же в России доведением до совершенства выковки железа. Вступив в 1823 году в управление заводами покойного купца Расторгуева, обратил он исключительное внимание свое на разработку золотодержащих песков и в скорое время довел добычу сего металла до 50 пудов в год».
Это золото добывалось в Соймановской долине. Каторжный труд, бесчеловечное обращение, убийства дают нам полное право сказать, что каждый пуд золота обильно был полит кровью и потом бесправных кыштымских людей.
Дело Зотова затянулось на годы. В Кыштыме производилась одна ревизия за другой. А в 1830 году, когда это дело разбиралось в высших судебных инстанциях, загадочно загорелась главная заводская контора. В огне погибла масса ценных документов, нужных следствию. Зотова сослали в Кексгольм, где он и умер.
Последующие десятилетия не оставили в биографии Кыштыма сколько-нибудь значительного следа. Жизнь работных людей была по-прежнему трудной и безысходной. Никаких социальных потрясений не отмечалось. Лишь отдельные явления частного порядка зарегистрированы в летописи. Не могла же, в самом деле, жизнь замереть совсем. Менялись управляющие. Расширялся поселок.
Управляющий Тит Зотов решил построить новую церковь. Был он раскольником, но понимал купчишка, что выгоднее ему сделаться единоверцем. В честь этого и соорудил храм. В наше время эта церковь переоборудована в клуб им. Кирова.
Через год новую церковь замыслили строить хозяева завода — на Каслинской дороге. Только денег пожалели. Решили проехаться за счет работных людей. Поначалу вычитали с каждого рубля полкопейки, а потом и по копейке. Десять лет строилась церковь. Называлась она новой, а впоследствии стала собором. Новую церковь видно почти из каждой точки города.
Несколько раньше, в 1840 году, за мостом была построена заводская больница, затем ее обнесли чугунной решеткой.
В 1848 году в Кыштыме, Каслях и в селе Рождественском свирепствовала холера. А через восемь лет в Кыштыме случился пожар — сгорела почти вся Ильинка. Теперь там Советская улица.
Обычные рядовые явления. А между тем крепостничество трещало по всем швам. Оно сдерживало развитие промышленности и сельского хозяйства. Все яростнее и настойчивее вгрызался в экономику новый способ производства — капиталистический. Именно в то время Маркс и Энгельс написали свой знаменитый «Коммунистический Манифест». Еще в глубоком политическом сне пребывала Россия, но были уже декабристы и петрашевцы. Потребовалась Крымская война, чтобы крепостнической системе был нанесен окончательный удар и бесповоротный приговор. И все эти события, конечно, позднее отразились и на биографии Кыштыма. А пока там шла неторопливая обыденная жизнь. Она могла всколыхнуться в любой момент.
УСТАВНЫЕ ГРАМОТЫ И КЫШТЫМЦЫ
Мастеровые и крестьяне Кыштымского горного округа после отмены крепостного права оказались в трудных условиях. Согласно местного положения, мастеровые и крестьяне, освобожденные от крепостной зависимости, должны были быть наделены усадебной, выгонной, пахотной и сенокосной землей. Но не даром, а за соответствующий выкуп.
Земельный надел отводился, в основном, небольшой — пять десятин на ревизскую душу мужского пола. На Сак-Элгинском выселке надел был и того меньше — одна десятина на ревизскую душу с оброком по одному рублю. Кроме оброка, крестьяне должны были платить земские повинности и вносить разные общественные сборы.
Кыштымские крестьяне на сходках от приема земельной нарезки категорически отказывались. Они заявляли так: землей пользуемся испокон веков, разработана она нашими дедами и отцами, поэтому она наша. И никаких договоров подписывать не будем. Речь шла об уставных грамотах, которые регламентировали землепользование между крестьянами и земледельцами.
Среди крестьян и работных людей шло глухое брожение. Некоторые кыштымцы бросили работу на заводах. Владельцы прекратили производство там, где больше всего не вышло на работу людей. Но запасов ни продовольственных, ни денежных ни у кого не было. Что ж оставалось делать? Наиболее бойкие отправились искать работу на Ревдинский завод, а семьи их остались пока в Кыштыме. Но, во-первых, положение работных людей в Ревде было нисколько не лучше, чем в Кыштыме. А во-вторых, скудный заработок приходилось делить на два пая — один на прожитье, а другой семье. Мало-помалу вернулись домой.
