- "Я понимаю фон Геккерна - лаком кусок! В сто раз лучше прежнего любовника сей старой шлюхи! С ним, говорят, переспали - чуть ли не все секретари голландского Министерства Иностранных дел... А старая шлюха мужского пола столь же не красит любовника, как... и худшее преступление.
Ваше Величество, - что подумает мир, ежели пойдет разговор - ваш племянник живет на содержании мужчины любовника, - пусть даже любовник и исполняет женскую роль?!"
Государь нахмурился, насупился и неодобрительно посмотрел на меня его не взволновали вести о том, что мой сын еженощно исполняет "супружеский долг" по отношению к другому мужчине, но - идея о "содержании" его покоробила.
Тогда сестра моя Доротея, чуть кашлянув, объявила:
- "Все сие - так, но... Не наш племянник живет за чужой счет, но ровно наоборот.
Мальчику - восемнадцать. Пора ему получать имя в обществе, а кто такой - Жорж Дантес? Пфуй. Пустота. Ничего.
Зато барон фон Геккерн - полный банкрот. Растратил весь капитал на своих малолетних любовников... И он - бездетен.
Вообразите ж себе, Ваше Величество, что через некий срок барон усыновит моего племянника и тот станет - полноправный барон Карл фон Геккерн. Барона фон Геккерна вы готовы принять в свою свиту, иль вам по душе более лягушатник Дантес?!
Но все имеет какую-то цену...
Барон за сие будущее усыновление спросил денег и - супружескую постель. Я, будучи во Франции, согласилась, при условии, что об этом не будет знать мой племянник...
Его связь с бароном - его собственный Выбор, но насколько мне ясно сие нисколько не умаляет его Честь и Достоинство. Пока деньги от нас Честь мальчика вне подозрений!"
Государь внимательно выслушал мою сестру Доротею, задумался, а потом задумчиво произнес:
- "Мы живем по нормам сословной Монархии. Я принимаю то, что дети наиболее близких и родных мне людей могут появиться на свет не в той кровати, коей они несомненно заслуживают. Я принимаю подобные усыновления, ибо сие - Восстановление Божественной Справедливости и Сословного Права. Я принимаю - деньги за подобное усыновление, ежели дворянством своим торгуют не мои подданные.
Но... Связь мужчины с мужчиной... М-да... Я знаю, что многие из наиболее верных и близких мне... Но до конца "переварить" сие...
Сделаем так. Ежели Жорж Дантес докажет Право свое стать бароном фон Геккерном, я приму его, как родного племянника, и возвышу в соответствии с тем, что должно быть моему племяннику. Но до тех пор, - сие Жорж Дантес. Безродный якобинец и лягушатник Дантес... Такова моя Воля!"
В том году началось Восстание в Польше. Сын мой сразу же пошел добровольцем в чине вольноопределяющегося и на первых порах был зачислен в драгунский полк. Это было самое большее, что я мог сделать - хорошо хоть "незаконного" не заслали (по негласному обыкновенью) в гусары, - это было бы просто ужасно: гусары почитаются самыми "отбросами высшего общества".
К счастию - в первые ж дни Войны случилась Первая битва при Модлине и мальчик мой в миг гибели командира принял командование на себя и управлял целой ротой в несчастном для нас сражении до конца. При сием он был дважды ранен, но не отошел и даже организовал грамотный арьергард, когда пришел приказ отступать.
При разборе этого боя старшие командиры в один голос произнесли свой вердикт: "Мальчик - вылитый Бенкендорф. "Никакой" в смысле стратегии с тактикой, но - необычайно смел и отважен и нижние чины инстинктивно слушаются его. Равно как слушались - отца его, деда и прадеда. Сие в Крови фон Бенкендорфов. Равно как и - отсутствие полководческих качеств".
Командующий нашей армии - мой друг Ваня Дибич так охарактеризовал сына моего Государю:
"Карл весь в батюшку - природный комбат, - солдаты за него и в огонь, и в воду, и хоть на рога к черту! Но - упаси Бог от команды над хотя бы полком, - те, до кого он не в состоянии докричаться - обращаются в стало ослов, да - баранов.
Ежели вы изволите сделать его генералом, надо бы сыскать что-нибудь навроде того, кем был его батюшка. Спецбатальон по особым заданиям, разведкоманду для глубоких рейдов по вражьему тылу - что-нибудь этакое.
