Я усмехнулся, поклонился родному дяде и коротко отвечал:
- "Я верю в Мистику. На все - Воля Божия. Когда он призовет Вас, тогда и поговорим о смене царствований...
Ну, а если - серьезно... Я желаю Вам всяческих благ и еще, - как минимум - года жизни. Стоит Вам умереть и все наши немцы открыто поднимут мятеж против русских, ибо, после гибели моего отца, Вы - глава "Ливонского клана".
Мы принуждены будем выступить, но я еще не уверен в русских товарищах. Казна пуста и мы платим жалованье половине русских солдат из кармана нашего Дома... Год назад русские еще стеснялись брать деньги. Сегодня - они ждут их, как обычного жалованья... Завтра они сами дойдут до того, что с Николаем дела сразу наладятся. Но сегодня...
Ежели Вы желаете добра сыну с племянником, постарайтесь прожить еще год. А там - на все Воля Божия".
Старик улыбнулся в ответ, а потом знаком просил меня выйти. В последние дни он все больше любил сидеть с Nicola. Просто сидеть и молчать, - чисто ливонское развлечение...
Умер он - месяцев через семь. Никто и не верил уже, что он способен так долго жить. Когда доктора спрашивали у него (а у старика был цирроз!), дядя мой хрипел сквозь прокушенный рот:
- "Я обещал моим мальчикам! Да лечите ж меня, черт бы вас побери! Годик бы мне еще - годик! Морфию дайте мне, морфию!"
Он умер в сентябре 1825 года... В возрасте 76 лет. Когда из его комнаты вышел врач, я слышал, как граф Уваров сказал:
- "Господи, он отмучился и за детей, и - внуков своих! Ежели теперь Господь не даст Nicola царствовать, я уж - не знаю... Я решу - Бога нет!"
Так сказал граф Уваров. Сережа Уваров - герой Войны и Бородинского дела. Будущий министр просвещения...
После смерти дядюшки моего должно было пройти сорок дней - после чего Nicola смел начать Борьбу за Престол. Но уже в день его похорон пришло сообщение: Государь Император бежал из Санкт-Петербурга. На Кавказ - к графу Ермолову. Под защиту казацких сабель. (А вражда моих егерей и казаков ни для кого не была страшной тайной.)
Да вот, - просчитался царственный кузен. Ермолов не хуже нас понимал весь расклад и писал нам, что ежели не мой брат примет Царство, - сам Ермолов готов стать Диктатором. (Граф прошел всю Войну и не хуже нас чуял как у нас к сему катится.)
Он писал: "Якобинскую сволочь - надо давить. Ежели у вас, немцев кишка тонка, - дайте мне денег и нарезного оружия. Все сделаю сам. Ждать больше - нечего!"
В итоге он запретил Государю прибыть в казачьи станицы, объявив, что пора наступить новому царствованью...
С Новым - Железным Порядком.
"Масоны у вас, - вконец распоясались! Стыд потеряли".
И вот мы сидим с кузеном за дощатым столом в Таганроге, на улице идет дождь. За моей спиной уже верная нам Россия, - там, за пеленою дождя Пролив и ермоловские казаки. Не ждущие правителя старого... И кузен мой мог бы встать и уйти...
Я не верю в Насилие.
На столе - меж нами лежит заряженный пистолет. Я не хочу никого принуждать. Но прежде всего я хочу лишь понять - почему он все-таки отказал? Тогда - Бонапарту. Повелителю Мира.
Мой кузен задумывается, откидывает голову чуть назад... На его бледном челе проступают морщины. Он трет рукой лоб - то ли сгоняя слезу, то ль промокая испарину:
- "Да, разумеется, для меня все это было бы выгодно, но ведь он... Он стал бы моим Наследником, если бы я умер естественной смертью - при условии, что у меня не осталось иных - прочих родственников. Меня б ждали еще долгие годы покойного царствованья, а вот вас...
Один его брат унаследовал так Рейнланд, иной - королевство Вестфалию. Все - законно и правильно, - девочки законных правителей шли в монастырь, а там они травились и вешались - по своей собственной воле... Ибо принцессе не стоит и жить после ночи с ротой пьяного сброда...
Видишь ли, - девушки убивали себя своей же рукой и Антихрист в этом был чист...
Сыновья же правителей - опять сами дрались на дуэлях и погибали при этом... Их пытались отговорить, сам Антихрист "хотел" спасти их, а мальчики - погибали... Ибо нельзя дольше жить - "принцем", коль сестру твою изнасиловали...
