Давид Браун на Альтаире-4
Что? Что? Что это...
Это значит, что он оказался слишком далеко, - сказала кукла-француженка, и внезапно из ее глаз брызнули искры зеленого света. Лица всех остальных кукол расплылись в злорадной улыбке. Оказался слишком далеко, слишком далеко, слишком далеко...
Нет, я не могу в это поверить! - простонала Руфь.
Весь город, Руфь... оказался слишком далеко... слишком далеко... слишком далеко...
Нет!
Пропал... пропал...
Глаза куклы-клоуна из папье-маше тоже внезапно загорелись зеленым светом.
Голоса кукол все громче... и одновременно это были голоса города, и Руфь Мак-Косленд знала это.
Она подумала, что наступает последняя стадия перед тем, как все окончательно лишатся рассудка... и она в том числе.
Нужно что-то делать, Руфь. - Кукла-китаянка говорила голосом Бича Джеригана.
Нужно вызвать кого-нибудь, - французский пупсик голосом Хейзел Мак-Гриди.
Но они никогда не позволят тебе это сделать, Руфь. - Это сказала кукла-Никсон, подняв правую руку в приветственном жесте. Она говорила голосом Джона Эндерса из начальной школы. - Они могли бы, но это было бы неверно.
Они любят тебя, Руфь, но если ты попытаешься сбежать, они убьют тебя. Ты ведь и сама знаешь это, верно? - Кукла-анголец голосом Джастина Харда.
Пошли сигнал.
Сигнал, Руфь, да, и ты знаешь как...
Используй нас, мы покажем тебе как, мы знаем...
Она сделала шаг назад, зажав руками уши, как будто могла спастись от этих голосов. Ее губы дрожали. Она была в ужасе. В ее куклах сейчас сконцентрировалось все безумие Хейвена.
Сигнал, используй нас, мы можем показать тебе как, мы знаем, и ты ХОЧЕШЬ знать. Городской зал, Руфь, часы на башне...
Голоса теперь не просто кричали, они скандировали: Городской зал, Руфь! Да! Да! Городской зал! Городской зал! Да!
Хватит! Прекратите! - стонала она. - Хватит! Хватит! Пожалуйста, не надо!..
И вновь потеряла сознание.
Она пришла в себя поздно вечером. На полу было холодно. За окнами шумел ветер, собиралась гроза. Грозные силы природы готовились обрушиться на Хейвен.
Но Хейвен и сам сейчас был источником мощных сил. Просто перемена погоды стала очень важным фактором. Не только у Руфи в этот момент очень болела голова.
Почти каждый житель Хейвена, старый или юный, слышал, как за окном свистит ветер, и этот свист врывался в уши, вызывая нестерпимую головную боль.
Руфь проспала до часу дня среды. Голова все еще гудела, но две таблетки анальгина помогли унять боль. В пять часов она уже чувствовала себя прекрасно, чего с ней давно не было. Только все мышцы болели от напряжения.
Она вышла из дома и пошла по главной улице, внимательно глядя в глаза каждому встречному, как будто все они должны проснуться, подобно Спящей Красавице, очнувшейся от злых чар ведьмы.
Руфь направлялась в свой офис в городском зале. Возле школы дети запускали воздушного змея, и их звонкий смех оглашал площадь.
Но никто не смеялся, когда она заговорила с небольшой группой людей, среди которых были Брайен и Мэри Браун. Руфь говорила им, что очень сожалеет о своем решении быстро найти мальчика без помощи полиции штата. Она никогда не простит себе этой ошибки. Это было непростительное легкомыслие, - говорила она.
Брайен только кивнул; он выглядел изможденным и совсем больным. Мэри дотронулась до ее руки:
- Не нужно упрекать себя, - грустно сказала она. - Здесь замешаны другие обстоятельства. Мы все отлично это знаем.
Остальные согласно закивали.
Я больше не могу слышать их мысли, - внезапно поняла Руфь, и в ее сознании родился вопрос: А раньше могла? В самом деле? Или это были галлюцинации, порожденные пропажей Давида Брауна?
Да! Раньше - могла!
Ей легче было бы поверить в галлюцинации, но она знала, что это не так. И Руфь поняла кое-что еще: она все еще может делать это. Она все еще слышит их мысли, если сильно захочет. А вот слышат ли они ее?
ВЫ ВСЕ ЕЩЕ ЗДЕСЬ? - мысленно крикнула она так громко, как только могла.
Мэри Браун отдернула руку, как будто ей причинили сильную боль. Ньют Беррингер глубоко вздохнул. Хейзел Мак-Гриди, стоявшая к ней спиной, оглянулась, как если бы Руфь что-то сказала.
