В шкафчике ему удалось разыскать полупустую бутылку бурбона, источавшую пленительный аромат. Не стоило бы этого делать, - промелькнуло у него в голове, а губы уже тянулись к горлышку бутылки. Он выпил. Потом отпил еще глоток.
Когда он вновь пришел в себя, то обнаружил, что стоит в спальне с трубкой в руке. Куда это он хотел звонить? Ах, да! Каммингсу.
Голос приятеля был не лучше его собственного.
- Ну, и что же мы с тобой натворили? - хрипло спросил Гарднер.
- Натворили? - повторил за ним Каммингс, и в трубке воцарилась тишина. Думает, - решил Гарднер. Подождав, он хотел было окликнуть приятеля, но тут Рон наконец отозвался:
- Ничего не натворили.
Гарднер немного расслабился.
- Мы натворили черт - знает - что с моей головой, - прибавил Рон. Бо-о-же, как она болит!
- Ты уверен, что ничего? Совсем ничего?
Он думал о Норе.
Застрелил свою жену, да? - внезапно возникла мысль в его голове.
- Ну-у-у... - протянул Каммингс и вдруг замолчал.
Гарднер стиснул трубку в кулаке.
- Ну что?
Свет в комнате внезапно показался ему слишком ярким, как солнце вчера днем на пляже.
Ты что-то сделал. Ты сделал какую-то глупость. Что-то безумное. Что-то ужасное. Когда ты научишься себя контролировать? Да и научишься ли?
- Так что же случилось? - еще раз спросил он Рона. - Что я натворил?
- Ты поспорил с какими-то ребятами в прелестном местечке под названием "Каменная Земля", - сказал Каммингс и издал легкий смешок. - О! Боже, как трудно смеяться, когда раскалывается голова! Ты помнишь эту забегаловку и этих ребят, Джеймс, мой мальчик?
Джим ответил, что не помнит. Зато он помнил какое-то другое место под названием "Братья Смит". Дело близилось к закату, это было... когда же? в восемь тридцать? в без четверти девять? - через пять часов после того, как они с Ронни начали вчера пить. Он помнил раскаты грома, помнил начало грозы - и все. Провал.
- Ты так яростно с ними спорил, с этими ребятами...
- О Чернобыле? - перебил его Джим.
- Так ты помнишь!
- Если бы я мог все вспомнить сам, я бы не стал тебя расспрашивать.
- Гард, с тобой все в порядке? - встревожился Рон. - Твой голос звучит как-то не так.
Да? Ты прав, Рон, меня закрутил циклон. Он продолжает играть мною, и никто не знает, когда же наступит конец.
- Все в порядке.
- Отлично. Один человек очень рад это услышать.
- Ты, что ли?
- А кто же? Да, так ты спорил с ними о Чернобыле и кричал, что тебе жаль этих ребят, потому что они за пять лет все умрут от лейкемии. Ты кричал, что атомную электростанцию в Арканзасе давно нужно стереть с лица земли. Мне насилу удалось усадить тебя в кэб. Я довел тебя до дверей твоего номера и оставил на всякий случай в шкафу бутылку. Ты уверял, что с тобой полный порядок. Ты намеревался принять ванну и потом позвонить какому-то парню по имени Бобби.
- Это не парень, а девушка, - растерянно поправил его Гарднер. Он потер рукой шею и задумался.
- Все в порядке?
- Вполне. Не о чем беспокоиться.
Он положил трубку, и тут его пронзила странная, нелогичная, почти абсурдная мысль: Бобби попала в беду.
Он медленно подошел к стулу и сел на него верхом. Идиот! Он рассуждает о Чернобыле! Почему на земле столько идиотов?
Беги отсюда, Гард, - промелькнуло у него в голове. - Черт с ним, с марафоном! Черт с Лучшей Подругой Поэзии шлюхой Мак-Кадл! Беги отсюда сейчас же, пока не случилось ничего непоправимого. Потому что, если ты останешься здесь, что-нибудь ужасное обязательно случится. Здесь везде кровь, даже на луне.
Нет! Пусть он будет проклят, если убежит отсюда и вернется в Мэн с этой болтающейся между ногами штукой. Только не он!
И потом, здесь эта шлюха.
Ее зовут Патриция Мак-Кадл, и Гард никогда еще в своей жизни не встречал шлюху такого высокого класса.
У нее был контракт, основу которого составлял тезис: нет игры - нет денег.
- Боже! - прошептал Гарднер и закрыл глаза руками. Он попытался прогнать головную боль, отлично зная, что существует только одно лекарство, но это лекарство одновременно является и отравой.
Он знал также, что все это очень плохо. Что его опять закручивает циклон.
