О, если бы она могла отложить похороны и заставить Бобби приехать... Но нет, этот раунд Бобби выиграла. Выиграла раунд, но не все сражение. Анна намеревалась взять реванш. Поэтому наутро после похорон она заказала себе авиабилет в Бангор. Один туда... и два обратно.
Проведя в гостинице ночь (черт знает что за гадость эти гостиницы, в них никогда не удается выспаться), в восемь утра Анна уже сидела за рулем взятого напрокат автомобиля, направляясь в Хейвен.
Она не могла не нервничать. Ее напряжение особенно усилилось, когда она пересекла черту города. Что-то происходит с Бобби: она полностью вышла из-под контроля. И хотя Анна надеялась, что ей удастся повлиять на сестру, ее мучили некоторые сомнения.
Она ехала по улицам Хейвена и чувствовала, почти физически чувствовала, что прохожие смотрят ей вслед. Смотрят ей вслед и многозначительно переглядываются.
Из леса слышался звук мотора: там проводились какие-то работы. Звук доносился издалека, но был неприятен для слуха Анны.
Внезапно она почувствовала, что у нее кровоточат десны. Капельки крови выступили в уголке рта.
Дорога была достаточно просторной и пустынной. Казалось, Хейвен дремлет, убаюканный ласковым утренним солнышком. Отсутствие машин на дороге радовало Анну, не любившую пробки и толчею.
Ее увидел молодой Эшли Рувелл, и тут же в его мозгу возникла информация, которую уловил Джастин Хард: она подъезжает.
(дама, в машине дама, и я не слышу, о чем она думает)
Сотня голосов одновременно ответили ему.
(мы знаем, Эшли, все в порядке... тссс... тссс...)
И Эшли улыбнулся, обнажив в улыбке беззубый рот.
У нее урчало в животе.
Ее тошнило.
Ей хотелось выйти из машины и лечь прямо на землю у обочины дороги.
Может быть, это потому, что она забыла позавтракать? А может быть, виноват вчерашний ужин? Так и есть, мерзавец официант решил отравить ее!
Я могу умереть... о Боже, наверное, я уже умираю. Но если я не умру, то подам в суд на этого мерзавца! Я устрою ему такую жизнь, что он пожалеет, что родился на свет!
Эта мысль придала Анне силы. Она подъезжала к усадьбе, где на почтовом ящике было начертано: АНДЕРСОН. Внезапно ей в голову закралась ужасная мысль. Предположим, Бобби написала свое имя на чужом почтовом ящике, надеясь, что она, Анна, поверит и попадет в дом к чужим людям...
Но нет, там было написано: Р.АНДЕРСОН. И потом, именно этот двор был изображен на фотографиях, которые присылала как-то матери Бобби. Анна узнала его. Усадьба покойного дяди Френка. Ферма старого Гаррика. У ворот припаркован голубой грузовичок. Место было тем самым, но каким-то другим было освещение. Это немного смутило ее, и она с удивлением обнаружила в себе нечто напоминающее страх.
Освещение.
Странное освещение.
Ее прошиб пот, и на светлом платье образовались темные влажные пятна.
Странное освещение.
Как будто бы светит солнце...
Да нет, это, несомненно, был солнечный свет. Просто в его лучах дом представился почему-то более ярким, чем был на самом деле. А может быть, виной всему усталость после дороги. Или...
Почему по пути ей не встретилась ни одна машина? Почему трасса была такой пустынной? Хейвен, конечно, небольшой городишко, но...
Что же происходит в этом городишке?
Страх. Незнакомый ей страх. К черту страх!
Она въехала во двор.
Анне приходилось раньше дважды встречаться с Джимом Гарднером. Она бы никогда не забыла его лица. Но сейчас она с трудом узнала Великого Поэта, хотя была уверена, что по одному запаху почует его за сорок ярдов. Человек, который сидел на краю гамака с бутылкой виски в кармане, никак не напоминал того Гарднера, которого она видела прежде. Он был давно небрит, на нем болталась совершенно грязная рубашка. Его глаза налились кровью. Хотя Анна и не могла этого знать, Гард находился сейчас в том состоянии, в котором пребывал все последние дни после того, как обнаружил на платье Бобби собачью шерсть.
Он увидел въезжающий во двор автомобиль, но не выразил ни малейшего удивления. Он бросил взгляд на вылезающую из машины женщину и отвернулся.
Ох, - думал он. - Птица, самолет, теперь эта Суперсука. Семья воссоединяется!
