— Куда ты, Найда? — спрашивают ее подруги.
— А вот я… в сарай… корове сена нужно подложить!
Она ступила в темные сени. В сенях — ни души. Она на крыльцо — и на крыльце никого не видно. Площадка перед хатою также пуста. И только под забором маленького садика бегает кот.
— Васька, Васька! — стала она звать кота. Кот вошел в калитку садика. «Еще забежит в лес! — подумала она. — Шляется за соседскими кошками…» Но не успела сделать и пяти шагов, как кот к ней обернулся и стал мяукать и расти. Холод пробежал по ее жилам.
— Брысь! — закричала она. Кот ощетинился, выпустил когти, страшно засверкал зелеными глазами, так что осветил соседние кусты и плетень, замяукал еще сильнее и, выгибаясь, стал расти и расти… Найда хотела бежать и не могла: ноги не слушались; хотела кричать: язык, как во сне, не двигался. А кот прыгнул и, поднявшись на задние лапы, протянул к ней усатую морду…
— Тьфу! — крикнула Найда и спрятала лицо.
— За что же ты бранишься, — спросил у нее нежный и сладкий голос. Найда смотрит: перед нею стоит уж не кот, а Явтух, ее Явтух, ее милый суженый…
— Это ты, Явтух?
— Я, моя кралечка!
— Как же ты напугал меня! Бог знает, чем показался!
И она кинулась к нему на шею и потащила его за руку в хату.
— А, Остапович, Шаповаленко! — залепетали вокруг парня собеседники. — А мы вас ждали, да все думали, куда это вас занесло!
Найда от радости бегает по хате и ставит на стол миски с угощениями. Явтух, крутя усы и нахмурившись, стоит посреди хаты, не снимая шапки, и сурово поглядывает по сторонам.
— Будем вам, щебетухи, языком тарахтеть! — сказал ткач. — Садитесь вечерять.
Найда всыпала в миску вареников.
Все при этом бросили болтовню и, крестясь, сели за стол. Явтух молча сидел, сложа руки.
— А ты же что паном расселся? — спросила его с досадою Найда, видя его невежливость. — Не велика птица! Нá полотенце, да завесь свои шаровары, а то еще как раз с усов капнет!
Явтух нагнулся к столу и раскрыл рот. В ту же минуту дивные дела произошли в хате. У одного из парней в кармане были припасенные орехи и рожки; вдруг карман раскрылся, и орехи, а там и рожки, будто воробьи, стали вылетать оттуда, направляясь в рот Явтуха, который только раскусывал их. Долго никто не мог прийти в себя от изумления. «Э-ге-ге! да что же это такое?» — подумали в один раз все гости и остались неподвижными. Молчание сделалось такое, что слышно было, как муха жужжала и билась где-то под опрокинутым кувшином.
— Ой, лелечко, братцы!.. караул! — закричал вдруг ткач, весь в муке вскакивая из-под стола, куда нагнулся искать упавший кисет с табаком. — Да это — не Явтух; это, братцы, такое, чего и назвать нельзя… у него хвост собачий! Смотрите!..
— Черт, черт! — закричали все и, во мгновение ока выскочив из хаты, побежали куда глаза глядят. В то же время у мнимого Явтуха упала с головы шапка и на лбу сверкнула пара золотых рожек. «Так вот это кто!» — подумала Найда и замерла от ужаса, оставшись глаз на глаз с тем, которого, по словам ткача, даже и назвать было нельзя…
Выроненный из рук чертом, Явтух стремглав понесся с неба, посылая прощания милой и ожидая каждое мгновение, что вот снизу, из воздушной тьмы, выяснится река, болото или сухое, рогатое дерево и он распростится навеки с жизнью, — как вдруг неожиданно почувствовал под собою что-то мягкое. Он осмотрелся и видит, что упал со всего размаха в стог свежего, пушистого сена и утонул в нем по самую шею. Почувствовав приятный запах травы, Явтух сперва убедился, что все ребра у него целы, потом выкарабкался из сена, лег на стог и посмотрел вниз…
Возле стога был разложен огонь. Толпа чумаков, наклонясь над чугунным котелком и куря трубки, отдела у огня.
— Здорово, паны-браты! — сказал со стога Явтух.
Чумаки, не поднимая головы, не двинули ни плечом, ни усом, а только в один голос ответили;
— И ты будь здоров!
— А я к вам! — сказал опять Явтух.
— Милости просим! — ответили чумаки, не поднимая головы и спокойно сося коротенькие трубки.
Явтух оправил на себе бабью юбку и кофту и с такою речью обратился к чумакам:
— А посмотрите-ка, добрые люди, в чем я!
Чумаки вынули изо рта трубки и подняли к нему головы.
