По чувству человечности окружающие стараются оказать возможную помощь умирающему: помещают его на средине избяного пола, а на грудь кладут веревку, протягиваемую на двор чрез отворенную дверь, чтобы душе удобно было выйти из тела; открывают дымовые отдушины, просверливают в стенах и потолке дырья, чтобы туда прошла несомая чертями душа колдуна, если только двери и окна назнаменованы меловыми крестами; ввиду же того, что душа колдуна рогата и ей трудно выходить из тела, на печь привешивают хомут со шлеями, чтобы черти могли запрячься и общими усилиями извлечь «рогатую душу». Разумеется, последнее причиняет умирающему столь сильные муки, что для передачи повести о них на человеческом языке нет и слов.
По извлечении души из тела бесы скопом входят внутрь его, чтобы осквернить недавнее обиталище своей жертвы, иногда же — для того, чтобы подхватить тело и унести его на бесовский пир. Последнее, впрочем, не удается, потому что окружающие посыпают тело освященным маком или солью. Тогда бесовский скоп стайно носится над домом умершего в виде ворон и стайно же улетает вдаль, унося душу колдуна, после чего следует буря и ненастье в продолжение нескольких дней сряду. Люди стараются предупредить стихийные нестроения; в могилу погребаемого колдуна они кладут нарочито приготовленный крест, вытесанный из молодого (в рост человека) дерева, под гроб колдуна.
Если колдуну или колдунье приходится кончать свою жизнь так жестоко, зато предшествующая их жизнь может почесться красною, завидливою, — что, кроме озлобления на людей и мести им, всегда манит к колдовству. Без колдуна не обходится выдающееся семейное празднество, где ему предоставляется почетное место и уход, к нему обращаются за советами и помощью при людских и скотских болезнях, просят разрушить чары и заклинания, причиненные ненавистником, просят помощи для наказания врага. За все труды колдун получает безотговорное вознаграждение — деньгами, хлебом, скотом, одеждою, скопляет весьма часто значительное состояние.
Сила колдовства велика. Так, лишь словом заклинания колдун может навести заочную кару не на отдельное только лицо, а на семью, целую деревню, погубить доброе предприятие; еще сильнее действие заклинания над питейными и съестными предметами, лишь бы они были потреблены жертвою; с лекарственными же снадобьями колдуна не справиться и медицинской науке. Колдуны обыкновенно не выдают тайн своего лечения, и, если не передали близкому лицу колдовства, уносят эти тайны в могилу. Однако, наблюдая исподтишка, люди узнали, какие камни и земли варят колдуны, чье сердце и другие внутренности добывают они для порошков, из каких трав и кореньев они делают настой для внутреннего и наружного употребления, чем, наконец, поят и кормят себя, когда хотят призвать черта для содействия. Между прочим, колдуны натираются мазью из состава следующих предметов, кстати, весьма наркотических: а) аконит, или борец, б) черемица (белладонна), в) белена, г) красавица, д) багун, е) ведьмина трава — и другие. Когда они хотят околдовать стороннее лицо, то дают эту мазь и ему: человек начинает быстро перемещаться на разных предметах — на палке, на бревне, на кочерге или ухвате, летает по воздуху, танцует, веселится в обществе молодежи и тут же принимает участие или созерцает возмутительные бесовские деяния, коими пародируются религиозные и вообще все деяния земножителей. Придя в обычное положение, такой человек испытывает органическое изнеможение и упреки совести за виденное и учиненное им во время зачарования, и это состояние изменяется чрез долгие сроки, после очищения обетными подвигами. Отдельные лица, однако, на всю жизнь остаются то с органическими, то с душевными ограничениями: получают трясучесть тела, сведение рук, ног, кривизну лица, глухоту или теряют память, приобретают рассеянность и прочее. Во всяком случае замечено, что побывавший в переворотнях по собственной воле, но под воздействием колдуна или колдуньи, станет избегать вторичного превращения; подневольный же переворотень не выдерживает вторичного превращения.
