Оглядевшись, Лазариус вытащил из кустов толстую суковатую корягу, одним концом опер ее о большой камень и прыгнул на нее сверху обеими ногами. Раздался сухой треск.
— Все указывает на то, что убийца именно так ломал им конечности.
Лазариус швырнул окурок в направлении прибрежных кустов. Обслюнявленная сигара, побывавшая в руках, только что ощупывавших трупы, повисла на ветке.
Мок опять ощутил волосы в глотке и быстро опустился на четвереньки. Видя, как его корчит, полицейские с отвращением отошли в сторону. Никто не держал его за покрытые потом виски, никто не нажал на желудок, чтобы вызвать рвоту. Несчастливый выдался сегодня у Мока день.
Бреслау, понедельник, 1 сентября 1919 года, девять утра
В большом глиссере, которому в войну так и не довелось понюхать пороху (а теперь бреславльская речная полиция была и подавно демобилизована), сидело шестеро полицейских в гражданском. Стоящий у штурвала матрос Мартин Гарбе украдкой разглядывал их из-под козырька своей фуражки, а когда отрывистая беседа пассажиров становилась совсем скучной, водил взглядом по незнакомым берегам, обсаженным деревьями и украшенным огромными зданиями. Хотя Гарбе уже несколько лет жил в Бреслау, в речной полиции он служил всего пару недель, и вид города со стороны Одера не переставал его восхищать. Мартин то и дело наклонялся к сидящему ближе всех полицейскому семитской наружности и расспрашивал о местах, мимо которых они проплывали.
— Это зоопарк? — любопытствовал Гарбе, указывая на высокую стену, из-за которой доносилось рычание хищников, поглощавших ежедневную порцию баранины.
Судно неторопливо двигалось вдоль поросших кустарником берегов Одера. Немногочисленные рыбаки, по большей части пенсионеры, возвращались домой с сетками, полными окуней. Деревья еще не расстались с зеленой кроной. Природа как бы не замечала наступающей осени.
— Это водонапорная башня, да? — шепотом спросил Гарбе, показывая на квадратное кирпичное здание слева по борту.
Полицейский кивнул в ответ и повернулся к сидящему напротив сослуживцу, в руках у которого был закрытый на замок саквояж с надписью «Вещественные доказательства».
— Смотри-ка, Райнерт, как мы быстро доплыли. Я же говорил — по Одеру получится быстрее.
— Ты со своим талмудическим умом никогда не ошибаешься, Кляйнфельд, — ворчливо отозвался его собеседник.
Матрос Гарбе посмотрел на стальную паутину Королевского моста (заклепки особенно его заинтересовали) и прибавил газу. Было жарко и сонно. Полицейские смолкли. Когда мост остался позади, Гарбе повнимательнее вгляделся в лица своих пассажиров. У четырех из них были усы, у одного — борода, еще один был гладко выбрит. Бородач попыхивал трубочкой и шепотом переговаривался с сидящим рядом с ним усатым блондином. Оба каждым своим словом и жестом давали понять, что командуют здесь они. Лица Кляйнфельда и Райнерта также украшали небольшие усики. Рыжие усищи щетинились и под носом у коренастого молчаливого полицейского, сидящего бок о бок с бритым плотным брюнетом с усталым взглядом. Брюнет то и дело наклонялся поближе к воде и вдыхал сырой воздух, после чего его разбирал кашель — упорный и сухой, словно что-то поцарапало ему глотку. Заходясь от кашля, брюнет опирался на пулемет, которым был вооружен глиссер, и не отрывал глаз от воды.
Матрос Гарбе заскучал и посмотрел вверх на конструкции Лессингова моста, под которым они проплывали. Сверху что-то капало — вода или лошадиная моча. Гарбе постарался так сманеврировать суденышком, чтобы на него не попало ни капли. Когда они прошли под мостом, Гарбе догадался, что пропустил очень важный фрагмент разговора.
— Ваше превосходительство, я так и не понял, — в голосе брюнета слышалось едва сдерживаемое бешенство, — зачем меня и моего человека вызвали на это преступление? Не могли бы вы, как мой непосредственный начальник, разъяснить, что происходит? Круг моих обязанностей увеличился?
— Я дам вам необходимые разъяснения, Мок. — Блондин с усиками говорил дискантом. — Но сначала напомню: я не обязан разъяснять вам что бы то ни было. Слыхали о такой штуке, как приказ? Если служишь в полиции, надо выполнять приказы. Крепкий желудок тоже не помешает. Впрочем, подчиненные могут блевать хоть по сто раз на дню. Главное, чтобы приказ был выполнен. Вы меня поняли? И не величайте меня «вашим превосходительством», тоже мне шутник выискался.
