Он помогал ей ставить жилище. Она женщина и не станет ничем заниматься, покуда не возведено и не готово для ночлега ее жилище. Он срубил новые колья, длинные и крепкие, потому что у них будет большое жилище. Прочно укрепили их, придав форму конуса, который был не совсем конусом. С западной стороны, напротив входа, шесты всегда ставятся с меньшим наклоном, прямее, чем другие, чтобы могли выдерживать напор остальных и устоять против ветров, которые на равнине всегда сильнее с этой стороны. Натянули и прочно закрепили шкуры. Но она не допустила его к внутреннему убранству жилища. Право женщины — разложить по своему усмотрению вещи, в той мере, как позволяет обычай племени. Она даже не позволила ему развести костер. Право женщины — развести очаг, на котором будет готовиться пища, который будет обогревать жилище.
Он наблюдал за тем, как она носилась, закрепляя более мягкую внутреннюю обивку, выбегала и возвращалась обратно или, поджав губы, размышляла, куда поместить то, повесить это. Она не красавица, но ее лицо согрето мудростью и пониманием, и она очень женственна и ему кажется прекрасной. Он наблюдал за ней, и его легкие наполнились чистым воздухом каньона. Он повернулся и пошел по берегу потока. Там, где поток замедлял бег, образуя неглубокие затончики, в прозрачной воде попрежнему сновали рыбки. Если не жадничать, в потоке у него всегда будет водиться рыба.
В кустах, окружавших озерцо, где купались бизоны, виднелось много следов. А подальше, вниз по течению, где растут самые лучшие травы, паслись и сами бизоны. Он сосчитал их. Старый бык, что был прежде молодым быком; молодой бык, прежний годовичок; две старые коровы да одна молодая — прежняя годовалая телка; пять телят, что тогда были маленькие, а теперь годовички; четыре новых теленка, маленьких и резвых, донимали матерей, требуя молока. Всего тринадцать. Все, какие оставались в каньоне, когда он ушел отсюда, кроме двух старых коров. Те были очень уж стары. Видно, зима оказалась для них чересчур тяжелой и длинной. И все же вокруг скакали на негнущихся ножках, резвясь и бодаясь, четыре теленка. Одного принесла молодая корова; первый не очень крупный, но дальше пойдет лучше. Другого — одна из старых. А у второй старой коровы было два. У той же самой. Очень хорошая корова.
Бык, что был раньше молодым быком, еще больше подрос. Теперь он вырос совсем. Его горб мощен. Грива покрывает шею и спину, передние ноги стали длинные и толстые. Шрамы на морде почти совсем заросли шерстью. Добрый вожак доброго стада. Подрос и молодой бык, прежний годовичок. Быстро подрастает на добрых травах. Когданибудь, когда он почует, что достаточно подрос, чтобы вызвать на бой старшего быка, они будут драться и он будет побежден, но, подрастая, снова и снова будет вызывать на бой, и настанет день, когда он выйдет непобежденным. Наверное, до того, как наступит этот день, придется забить старого на мясо. Тогда ему никогда не придется изведать вкус поражения — ни от возраста, ни от молодого быка. И мясо лучше, если бык не очень стар. Мужчина может прекрасно жить здесь с женою все четыре времени года, убив за это время четыре бизона, ну, может, пять, и в каньоне всегда будут бизоны.
Медвежонок возвращался вдоль подножия ближайшей стены каньона. Зашел в ягодник, среди торчавших из земли камней отыскал плоский камень и сел напротив, скрестив ноги.
— О барсук, — сказал он, — я вернулся домой. — Он ждал, но ничего не было слышно. Он ждал, и вдруг неизвестно откуда возникла темнокоричневая голова с длинной белой полосой. Барсук взобрался на камень. Ужасно худой, изможденный. И смотрит сердито. Стар стал, а жизнь для старого барсука, запертого в каньоне, где нет жирных, сытных сусликов и луговых собачек, которых ему легко поймать, трудна. Надо долго ловить полевых мышей, которых трудно поймать барсуку: может, когданибудь за долгое время попадется кролик, сдуру укрывшийся в норе, а какнибудь уж за. очень долгое время — каменный суслик, спустившийся вниз по крутым склонам. Приходится есть даже жуков и других насекомых, грызть корни и кору деревьев. Барсук смотрел сердито — на камне не было мяса. Он перевалил через край свое широкое плоское тело и исчез. Но Медвежонок был счастлив. Барсук попрежнему жил в его каньоне.
