— Это не головные боли! — крикнула Карен, выбросила руки вперед с такой силой, что они чуть не выскочили из суставов, и замахала ими в воздухе, словно отбиваясь от какой-то огромной птицы.
Доктор Лестер, потрясенная этой внезапной вспышкой, замешкалась. Решив остановить девочку, она начала вставать, но тут Карен успокоилась.
Перемена произошла так быстро, что у доктора возникли подозрения. Однако она могла поклясться, что девочка не притворялась и не устраивала представление. Карен сильно побледнела, ее молочно-белая кожа стала почти прозрачной. Ослепительно-светлые пушистые волосы слегка шевелились, хотя в комнате не было ни малейшего ветерка. Уголки бесцветных губ недовольно опустились.
Барбара была рада тому, что сеанс подошел к концу. А еще больше — тому, что он был сегодня последним. День выдался трудный, и она очень устала. Они и так пересидели уже десять минут.
— Карен, теперь с тобой все в порядке? — осторожно спросила она.
— Да. Спасибо.
Карен сидела неподвижно, пытаясь переварить неприятную правду. Доктор Лестер, которой она так верила, не собиралась ей помогать. На мгновение девочка ощутила страх и чуть не заплакала, однако собрала силы и простилась со своими надеждами.
Но что делать с шумом в голове? Она больше не может так жить. Просто не может. Сойдет с ума. Если бы она была старше… Если бы она была взрослой, ее бы поняли все. Впрочем, дотянуться до одного человека она может уже сейчас…
Доктор Лестер взяла «дипломат» и положила туда папку. Небрежно набросила на плечи кардиган, но тут же сняла его и надела как следует. У нее замерзли предплечья. Покрылись гусиной кожей.
— Бррр, — сказала доктор Лестер.
Но солнце еще не село. Она могла сказать это, потому что его лучи пробивались сквозь ветки деревьев, отбрасывая на стену серые тени листьев. Движение этих переплетавшихся теней оказывало на Барбару почти гипнотическое действие. Усыпляло и дарило утешение. Какое-то мгновение доктор Лестер наслаждалась покоем, но потом встала и решительно сказала:
— Пора домой.
Она включила автоответчик, закрыла компьютер, заперла письменный стол и проверила окна. Девочка стояла неподвижно, молчала и смотрела в пол.
— Ну, Карен… — Карен вздрогнула, подбежала к дивану и опустилась точно на то место, где сидела доктор Лестер. Барбара заколебалась. Конечно, быстрее и легче всего можно было выйти из положения, позвав женщину, которая сопровождала Карен, и попросив ее забрать ребенка. Однако с точки зрения психологии это было невозможно. Пространство кабинета сейчас принадлежало ей и Карен. Именно здесь они со временем вступят в прочную связь. Если сюда войдет чужой человек, пусть даже дружелюбно настроенный, добиться близости будет намного труднее.
— Карен, тебя что-то беспокоит? Ты боишься, что если уйдешь, то уже не сможешь вернуться?
— Нет. — Девочка положила руку на обивку дивана, не то похлопывая, не то поглаживая ее.
— Вот и хорошо. — Доктор Лестер села. — Потому что я уже нашла в расписании время для нашей следующей встречи.
Карен пристально посмотрела на нее, и доктор ответила ей дружеской, но слегка натянутой улыбкой. Что за странное маленькое создание. И глаза странные: зрачок окружают яркие серебряные кольца. Пока доктор Лестер наблюдала за девочкой, они горели все сильнее и наконец засветились пламенем. В комнате стало необычно тихо. Так тихо, словно она очутилась на дне моря. И так душно, что стало нечем дышать.
Карен посмотрела на стену с трепетавшими на ней тенями, а потом назад, приглашая доктора Лестер сделать то же самое. К вящей досаде Барбары, хотевшей мягко, но решительно повести ребенка к двери, она была вынуждена подчиниться. Стена выглядела по-прежнему. Почти. Разве что оттенки серого стали немного гуще. Листья и ветки танцевали немного быстрее. Потом она заметила один крошечный листок, более темный, чем остальные. Почти черный. Он отделился от стены и двигался в трехмерном пространстве. Барбара присмотрелась и узнала бабочку.
Затем случились две вещи, практически одновременно. Над полом пронесся поток холодного воздуха, закрутился вокруг ее лодыжек и заставил онеметь ступни. А потом изо всех углов комнаты донесся негромкий шорох, напоминавший шум трения шелка о шелк.
