— Он был с блондинкой?
Я не ответила. Какое, в конце концов, ему до всего этого дело?
— Думаю, вы понимаете, что Джеф и раньше встречался с «мисс Калифорнией 1940»?
— Ничего странного, — как можно небрежнее сказала я. — Она ведь жена командира его эскадрильи.
— Это еще не все, — неумолимо проговорил Тони.
Я сказала себе, что больше ничего не желаю слушать, что сейчас встану и уйду в дом. Однако словно какая–то неведомая сила пригвоздила меня к месту, не давая шелохнуться.
— В штабе только о них и судачат, — продолжал Тони. — Говорят, что они встречаются каждый день. Я сам наткнулся на них в «Голубой лагуне»; они сидели в углу за столиком и премило ворковали, точно два голубка.
Я бросила истерзанный колокольчик и вскочила на ноги.
— Вы лжете! — гневно крикнула я, — Я не верю ни одному вашему слову! Вы пытаетесь поссорить меня с Джефом!
Он сардонически усмехнулся и пожал плечами.
— До чего же вы все–таки наивны! — сказал он.
Я резко повернулась и пошла к дому. Стремительно взбежав по лестнице на второй этаж, я влетела в свою комнату и, захлопнув дверь, ничком бросилась на кровать.
Зачем Тони рассказал мне все это? Разумеется, я ему не верю. Джеф — мой муж, я люблю его и не позволю себе усомниться в его честности.
Но любит ли он тебя, ехидно спросил внутри чей–то тоненький голосок? Конечно же, любит, решительно ответила я! Разве он не говорил, что я нужна ему? Что я единственная девушка на свете, которая его понимает? Однако он ни разу не употребил слова «люблю», — продолжал все тот же ехидный голосок.
Я в отчаянье стукнула сжатыми кулачками по постели. Нет, нет, он любит, я знаю! Просто мужчины иной раз стесняются выражать свои чувства вслух, боясь показаться сентиментальными.
Поднявшись с кровати, я нервно зашагала по комнате. Мои мысли разбегались. Надо что–то предпринять, чтобы рассеять эту мучительную неопределенность. Я не желаю играть роль доверчивой дурочки!
И тогда я сделала то, чего никак от себя не ожидала: я принялась обыскивать висевший в шкафу мундир Джефа. Шаря в его карманах, я испытывала к себе презрение, однако не прекращала свое занятие.
Скоро я нашла то, что искала.
Письмо начиналось словами: «Милый Джеф!» Бледно–лиловый клочок надушенной бумаги поплыл у меня перед глазами, но, сделав над собой усилие, я дочитала его до конца.
«Милый Джеф!
Прошлый вечер был просто чудесен! Когда я увижу тебя снова? В этот вторник Стью будет в отъезде. Что ты скажешь насчет восьми вечера в «Голубой лагуне“?
Целую, твоя киска».
Я скомкала письмо и сжала его в кулачке. Так вот, значит, где он был вчера вечером! «Сегодня я дежурю в штабе, — заявил он мне после завтрака. — Не жди меня слишком рано».
И все эти вечера, когда я без сна лежала в постели, изучая узоры на обоях и дожидаясь, когда же под окном заурчит мотор «бьюика», а он будто бы «дежурил в штабе» или возвращался «после пары бокалов пива в кругу друзей» в два, в три, в четыре часа утра, — выходит, все эти вечера он проводил с ней! Нет, я не могла этому поверить. Мой разум отвергал возможность такого чудовищного обмана.
Но маленький бумажный комочек, который точно тлеющий уголек жег мою ладонь, упрямо говорил о том, что все это мне не снится.
О письме Джефу я ничего не сказала. При одной мысли о холодной ярости, которая, несомненно, охватит его, узнай он, что я рылась в его карманах, меня бросало в дрожь. Я держала свое открытие при себе, хранила его в тайниках души, где оно саднило, как незаживающая рана. И, боже мой, какой мукой теперь было для меня трижды в день сидеть за круглым обеденным столом, вымученно улыбаясь, вести пустые разговоры, непрестанно ощущать на себе враждебный взгляд цыганских глаз миссис Кингсли. Вечером становилось еще хуже: возвращался Тони и молча смотрел на меня, но уже не насмешливо, как прежде, а задумчиво и даже грустно.
Джеф почти перестал бывать дома. С каждым днем я все больше убеждалась, что стала ему безразлична. Быть может, раньше он и питал ко мне какой–то интерес, но теперь он совершенно угас.
Одним серым туманным днем, после припадка горьких рыданий, я сказала себе, что больше не могу выносить своего ужасного одиночества. Я должна вырваться из мрачного окружения, оказаться среди новых людей, избавиться от преследующей меня хандры и скуки. Оборонная промышленность остро нуждалась в рабочей силе; я могла бы попробовать подыскать себе работу. В университете я обучилась печатать на машинке, но готова была заниматься чем угодно, даже стать к конвейеру, лишь бы не сидеть дома.
