Если бы у меня, размышляла я, направляясь в заросли, была с собой, скажем, веревка, я могла бы привязать ее к дереву и разматывать постепенно… или, например, камушки – чтобы бросать их на дороге за собой. Тогда можно было бы не тревожиться о том, как вернуться обратно. Хотя на этой тропинке и так полно камней и мои все равно затерялись бы среди них. А за веревку может кто–нибудь зацепиться. Так что всякие тревоги… Что я, в самом деле? Я же отправляюсь не на край света и не собираюсь отходить далеко от дома. Так что тревожиться просто не о чем. И тут, когда дома уже не было видно, тропинка, по которой я шла, не просто разветвилась – она распалась на множество узеньких дорожек, расползавшихся во всех направлениях.
Я стояла в нерешительности. По неестественному свету, проникавшему сквозь кроны деревьев, мне стало ясно, что собираются тучи. Мне просто везет. Быть застигнутой здесь ливнем – такая удача…
Я уже хотела повернуть назад, но тут впереди меня появилась какая–то фигура. Заросли почти целиком скрывали ее. Мне показалось, что фигура машет мне рукой, приглашая последовать за ней. Наверное, Эрик заметил меня и спустился, чтобы встретить. Я поспешила в указанном направлении, рассчитывая, что тут же столкнусь с Эриком. Но на тропинке никого не было – насколько хватало глаз, она была пуста.
Сначала я решила, что пошла не в ту сторону, но тут тропинка опять разошлась, и на самой левой из получившихся ветвей я снова увидела неясные очертания человеческой фигуры, машущей мне рукой.
– Подождите же! – закричала я и побежала туда, спотыкаясь на мелких камнях.
Кусты затрещали, но ответа не последовало. Я остановилась.
– Эрик, – с трудом выговорила я, – это вы?
Опять никакого ответа, опять треск ломающихся веток, но уже ближе. Я замерла. Во мне шевельнулось подозрение – не страх пока еще, – что не все в порядке.
– Бертран, это вы? Мне не нравится, когда мне морочат голову. – А еще мне не нравилась перспектива оказаться с ним наедине в этих зарослях. Слишком уж он был уверен в своей неотразимости. – Бертран?! – повторила я.
Кажется, это был смех? Но, может быть, мне только показалось. Через секунду я снова услышала треск кустов. Теперь он раздавался у меня за спиной. В лесу было почти темно. Небо, очевидно, уже затянуло облаками: свет, пробивавшийся сквозь ветки, был серым и тяжелым. Все вокруг тоже теряло цвет. Листва и трава из изумрудных превратились в оливковые и слились с общим пепельным фоном. В воздухе стоял гнетущий аромат земли, моха и еще чего–то – гниющего и старого.
Только теперь я осознала, какую глупость совершила. Предупреждал же меня мистер Мак–Ларен, специально предупреждал – чтобы я никогда не ходила одна в здешние леса… А я как раз оказалась совершенно одна в самой гуще леса, и сейчас вот–вот начнется гроза.
Я постаралась не впадать в панику. Вовсе я не заблудилась, твердила я себе. Я могу просто вернуться назад, той же дорогой, что пришла сюда. Я так и сделаю. Ничьего общества я уже не искала. И я повернула назад.
Опять затрещали ветки – теперь уже гораздо сильнее – в зарослях прямо передо мной. Я застыла на месте, ясно увидев высокую коричневую фигуру – возникшую на тропинке и загородившую мне дорогу.
Мне всегда казалось, что довольно нелепо употреблять выражение застыл как камень для того, чтобы передать эмоциональное состояние человека. Но в этот момент я буквально превратилась в камень. Медведь!
Но нет, это не было похоже на такое в общем–то обыкновенное и обыденное явление, как медведь. Это имело облик человека, хотя я поняла это не сразу, так как оно было закутано в широкую и длинную коричневую хламиду и лицо скрывал капюшон. Монах?.. Но откуда здесь взяться монаху?
И тогда я вспомнила, и мной овладел панический ужас – такой, что кровь застыла в жилах. Призрак… Эрик говорил, что иногда он принимает облик монаха.
Какая нелепость, пыталась сказать я себе. Ничего подобного не бывает – привидений… призраков… Но оно было тут, мрачно возвышаясь передо мной в лесном сумраке.
Какое–то мгновение оно стояло неподвижно, потом медленно откинуло капюшон, и я увидела лицо… Господи, что это было! Белое как мел, глаза – как черные впадины, вместо рта – сплошная рана. Что–то из кошмаров душевнобольного…
