Последнее средство помогло, собака вылезла из ловушки, отряхнулась и кинулась прочь. Марианна смеялась от всей души, глядя на потешную собачку, высоко поднимавшую при беге свой толстый зад.
Проводив взглядом беглянку, я обратила свое внимание на крышку колодца. Она прогнила в нескольких местах, образуя широкие щели, сквозь которые был едва виден разнообразный лесной сор. Я решила рассказать все Сьюарду. Пусть сделает что–нибудь. Ведь в следующий раз провалиться сюда может и какой–нибудь малыш, вздумавший прогуляться в лесу.
Кто меня дернул заглянуть в глубину колодца? Солнце как раз начало садиться и освещало колодец до самого дна.
Я сама жалею, что посмотрела, — так ужасно было то, что предстало моему взору. Сначала мне показалось, что это — затейливая игра солнечного света и моего воображения, настроенного на мрачный лад. Но зрение не обманывало меня. На каменистом дне лежал наполовину засыпанный маленький человеческий череп. Да, именно человеческий, с круглым затылком, как рисуют его в учебниках по анатомии. И маленький, будто детский. Наверное, так оно и было: ребенок упал в колодец, звал на помощь изо всех своих силенок, а потом крик его ослабел, затих, и он умер от голода. А пока он проговаривал свое последнее «мамочка, спаси», какая–то женщина рвала на себе волосы, ища повсюду своего ненаглядного. Что было бы со мной, окажись я на ее месте!
Нет, не хотела я об этом думать. С трясущимися коленями во весь дух помчалась я к дому, увозя Марианну от страшной западни. Сьюард возился с кустами около крыльца.
— Сьюард! В колодце — скелет!
Он повернулся ко мне, полуоткрыв рот и приложив ладонь ко лбу, защищая глаза от солнца.
— Что? Где?
— Череп! В колодце! Человеческий череп! Маленький! — прокричала я, а потом взахлеб поведала ему всю историю: про собаку, про гнилую крышку и про ужасные кости.
— Какой–то ребенок упал туда, — закончила я свой рассказ.
— Почему ребенок? А не собака или кот?
— Нет–нет, точно говорю! Для собаки он слишком большой.
— Но колодцем не пользуются уже лет этак тридцать — сорок.
— Какая разница, сколько лет им не пользуются? Пойдемте, посмотрим вместе, если не верите.
— Хорошо. Пойдемте. Если вы так желаете. Хотя я совершенно не понимаю, зачем.
Я сама не понимала, зачем нам нужно идти. Наверное, я надеялась, что мне все–таки это померещилось. Мне очень не нравится, когда умирают люди, особенно дети и особенно такой страшной смертью.
— Подождите! — задержал меня Сьюард. — Я схожу за лестницей.
Я остановилась и стала ждать. Вокруг стояла такая тишина, что слышно было жужжание пчелы, собиравшей нектар на клумбе у крыльца. Легкий ветерок слегка шевелил траву и листья деревьев. Не думалось о смерти в такой прекрасный день!
Сьюард скоро вернулся, держа в руках фонарик и длинную деревянную лестницу.
— Сейчас посмотрим, что вы там нашли такого особенного.
Я последовала за Сьюардом, толкая перед собой коляску с Марианной.
— В колодце осталось еще хоть немного воды? — спросила я.
— Не знаю. По–моему, он пересох еще при дедушке.
Мы добрались до страшного места, когда солнце уже коснулось верхушек самых высоких деревьев. Их длинные тени пересекали колодец. Сьюард убрал крышку. Преодолевая тошноту, я заглянула вниз. Свет теперь не доходил до дна, но мне казалось, что я различаю в темноте что–то белое. Сьюард достал из кармана фонарик и попытался осветить дно. Тогда я убедилась, что была права. Это был череп, и даже как будто можно было, присмотревшись, увидеть, что рядом с черепом лежат еще какие–то кости. Страшная находка лежала не на дне, а на широком выступе, выделявшемся из стены. До дна свет фонаря не доставал.
— Да–а–а, — протянул Сьюард. — Вырыли они колодец с выступом. Наверное, лень им было начинать новый, когда обнаружили, что мешает большая глыба.
Он осторожно опустил лестницу на край выступа. Другой конец лестницы приходился как раз вровень с землей. Сьюард ступил на первую ступеньку и сказал:
— Подержи, пожалуйста, лестницу, Нэнси.
Я схватила лестницу обеими руками и стала изо всех сил держать. Сьюард полез дальше. Когда его голова оказалась на уровне моей, он вдруг застонал от боли.
