Лотти я помню. Мне было восемь лет, когда она утонула. У нее были длинные светлые волосы, бледное лицо — она походила на мать. Ее смерть сильно подействовала на меня. Несколько лет я просыпался по ночам с криками, мучимый кошмарами. До сих пор мне иногда снится, как она под водой, с разметавшимися волосами, хочет вдохнуть воздуха и не может, задыхается. Тело ее так нигде и не нашли. Причина смерти никогда не обсуждалась, но из намеков и полунамеков взрослых я сделал вывод, что мама каким–то образом причастна к гибели Лотти.
— Каким именно?
— Не знаю точно. Похоже, что сестра погибла из–за маминой небрежности. Мама всегда была несколько рассеянной.
Тони стряхнул пепел прямо на пыльный пол и продолжал.
— Через шесть месяцев после смерти Лотти родился Джеф, и все изменилось для меня. До этого момента отец отличал меня, делал подарки, играл со мной. Но потом весь дом сделал Джефа предметом своих забот и внимания, а я остался в тени младшего брата. Это было горько и обидно, я не заслуживал подобного забвения. Теперь–то я понимаю, что случилась обычная вещь: новый ребенок всегда становится центром семьи. Но тогда мне казалось, что он забирает мою долю в сердце родных и близких, особенно у папы и миссис Кингсли. Когда умер папа, я очень переживал. Это был еще один тяжелый удар для меня. А потом, когда прочитали завещание, я окончательно, бесповоротно, болезненно ясно понял, что отец не любил меня. Или, по крайней мере, любил гораздо меньше Джефа, потому что оставил ему все свое состояние. Я тогда был в переходном возрасте, очень опасном для психики. И каково было мое окружение? Мама ушла в мир грез. Миссис Кингсли не замечала меня. И любимый отец — и тот, даже после смерти, обидел первенца. Дважды я сбегал из дому, чувствуя себя ненужным, нелюбимым. Потом с помощью дяди Сьюарда меня по моему желанию устроили в частную школу–интернат. Да–да, конечно, я приезжал на летние каникулы, но, повзрослев, нашел другие, более подходящие для отдыха места. Я не любил свой дом, меня раздражал Джеф, капризный и своенравный, привыкший, что каждый носится с ним как курица с яйцом. Я не прощал пренебрежения ни маме, ни миссис Кингсли. С течением времени — год назад, если сказать правду, — я понял, что зря недолюбливал маму. Я решил жить в нашем доме и вернуть маме свою любовь, которую задолжал ей за все эти годы. Теперь я взглянул на все новыми глазами, и многие вещи, казавшиеся мне ранее естественными, стали удивлять и раздражать меня. Всевластие миссис Кингсли, например. Почему никто не может ей слово поперек сказать? Почему мама терпит ее своеволие? Даже дядя Сьюард никогда не заступается за маму!
— Да, я тоже удивляюсь.
— Чему?
— Тому, что Сьюард не заступается за дорогую ему Эрнестину, даже если миссис Кингсли доводит ее до слез.
— Да–да. И еще одно меня удивляло: отношение миссис Кингсли к Джефу. Я понимаю, что она привязалась к мальчику, пока растила его с самых пеленок. Но ее любовь, по–моему, переходила всякие границы. И вот теперь я понял почему. Однажды мне на глаза случайно попалось свидетельство о рождении Джефа. Я, конечно, и раньше знал, что брат родился в Колорадо, хотя и я, и сестра родились в Сан–Диего, но в тот раз ко мне пришло озарение. Я почувствовал, что в этом кроется какая–то тайна. Не буду останавливаться на всех подробностях своих рассуждений, приведших меня на прошлой неделе в один из родильных домов Колорадо.
— Так ты не ловил рыбу?
— Ловил, но не рыбу. Ловил свидетелей. Одна из старых медсестер, к моему счастью, обладает завидной памятью. Она запомнила миссис Вейд и, когда я попросил описать ее, сказала: «Черноволосая, похожая на цыганку».
— Это миссис Кингсли! — закричала я.
— Да. Я тоже так думаю. Миссис Кингсли — родная мать Джефа, — криво усмехнулся Тони. — Удивительно, как я не догадался за все эти годы. Это же просто как дважды два. До меня ведь доходили слухи о лихой молодости моего отца.
— Ты рассказал это ей? Я имею в виду миссис Кингсли. Рассказал, что ты знаешь?
Да. Она сначала все отрицала, но потом призналась, когда я рассказал о своей поездке в Колорадо. Не только призналась, но в ответ порассказала много чего интересного. Оказывается, отец не разводился с моей мамой только из–за денег.
