— Нет, — сказал он. — Никем она не работает. Дома сидит на всем готовом. Он ее снабжает. На содержание взял, — добавил старик важно, видимо, повторяя фразу, услышанную им в каком-нибудь телесериале «из благородной жизни».
Впрочем, старик отзывался о любовнице генерального неплохо, без злобы. Ведь обычно простой народ с такой злостью относится к подобным женщинам легкого поведения потому, что они для него недоступны. Работяги как бы понимают, что весь этот праздник жизни — не для них, отсюда и ярость, прикрываемая только маской как бы добропорядочности и благочестия.
«Мы люди простые, — сурово говорит такой вот моралист. — Мы на заводе работаем до седьмого пота, живем трудной, но чистой жизнью. А всякие эти там красотки да проститутки, да прочие любовницы-секретарши — это блуд, низко. Мы выше этого, мы — порядочные, не то что те…»
На самом деле все это не более чем дикая зависть, неутоленные желания и осознание того, что сам ты так не можешь…
Вообще, известно ведь, что самые строгие моралисты — это импотенты. Чем громче и строже человек ратует за мораль и всякую чистоту, — тем слабее у него потенция… Старик, с которым разговорился Щелкунчик, уже успел перешагнуть эту фазу и теперь мог философски смотреть на жизнь. Он, пройдя тяжелый жизненный путь, теперь, сам того не сознавая, стал выше понятий добра и зла…
— Хорошая девка, — добавил он про любовницу Барсукова. — Как-то сумку мне нести помогла. Я пива купил в магазине, там подешевле вдруг выбросили, да до дома-то донести не мог — прямо сердце захолонуло… Так она мне помогла тогда, спасибо ей…
Щелкунчик продолжал свои наблюдения, но они с каждым днем становились все более неутешительными. Похоже, охрана Барсукова действительно не расслаблялась ни на минуту. Даже когда он выходил от любовницы, и то сначала звонил по радиотелефону из квартиры и сообщал о том, что выходит. Охранники бежали в подъезд и страховали его уже на лестнице…
Наиболее распространенным способом убийства «клиента» является убийство его в парадном. Либо когда он входит туда, либо когда выходит из квартиры. Но в данном случае сделать это было невозможно — охрана провожала и встречала Барсукова возле самых дверей.
Пока что Щелкунчик видел только одну реальную возможность сделать «дело». Можно было выбрать одно из двух мест постоянного пребывания «клиента» — в данном случае это мог быть либо дом, где он жил с женой, либо квартира в многоэтажном доме, где жила любовница. Следовало выбрать то место, где окна лучше просматриваются.
После этого нужно было просто лежать в укромном месте с винтовочкой с оптическим прицелом и ждать. Ждать, когда «клиент» подойдет к окну…
Дом Барсукова отпал сразу. Он стоял почти за городом, в пустынном месте, которое хорошо просматривалось. Залечь-то там в кустах было можно, но отходить потом было бы невозможно — Щелкунчик был бы как на ладони…
Кроме того, забор вокруг дома находился на уровне второго этажа, и скорее всего окна не просматривались снаружи. Со стороны была видна в основном железная, покрашенная в зеленую краску крыша.
Квартира любовницы в многоэтажном доме понравилась Щелкунчику больше. Рядом были такие же дома, с крыши которых можно было произвести прицельный выстрел.
Щелкунчик нашел нужные окна, походил поблизости, присмотрелся. Ситуация ему не понравилась. Стрелять с крыши — это хорошо, это классика. С крыши стрелял в президента Кеннеди знаменитый Освальд. И попал, и выполнил данное ему задание.
Кстати, а где Ли Харви Освальд получил это задание — убить Кеннеди? Надо полагать, в Минске, где он жил несколько лет, работал и даже женился… Не случайно же Освальд жил именно в Минске, где тогда располагалась Высшая школа КГБ… Щелкунчик вспомнил об Освальде и пожалел его. Бедный парень, он все сделал, как от него требовали, но не сумел скрыться… Наверное, когда-нибудь такая же участь ждет и Щелкунчика, как и любого киллера…
Да, но у Освальда было преимущество перед Щелкунчиком, когда он стрелял с крыши в своего «клиента». Он произвел выстрелы, а потом сразу спустился на запруженную народом улицу миллионного Далласа, где не было проблемы в том, чтобы затеряться в толпе…
