— Так я о чем? — возмутился суседко. — Пусть велит только — я мигом спроворю. А самому хозяйничать нельзя. Чай, не хуже моего знаешь…
— Сам жрать хочешь, вот и пристаешь к хозяину…
— Может и в самом деле, поужинать? — задумчиво промолвил Тарас. — Добро, коль и вам поесть охота, так займитесь стряпней. А домовой мне пока расскажет о том, чего я еще о себе не ведаю. О чем, в прошлый раз не договорили.
— Я быстро! — обрадовался суседко.
— Сиди уже, горе луковое, — остановила мужа кикимора, кряхтя и шурша опилками. — Пока ты спроворишь, хозяин не то, что полуночничать — завтракать в обед будет. Садитесь к столу, сама все сделаю.
Похоже, и Навь, и Явь, а может — даже Правь устроены одинаково, и без женских рук ни "тпру", ни "ну"… Хотя, что ж тут удивительного — хозяйка нужна в любом доме.
Тарас еще и лица не умыл, как в печи утробно загудел огонь, в курятнике всполошились куры, а чуть погодя, на сковороде зашкварчала, распространяя аромат жареного лука и разбрызгивая кипящий жир, огромная яичница. Парень только облизнулся. От таких ароматов и сытый враз проголодается, а он — в последний раз еще как позавчера отобедал.
— Ты там… — Тарас чуть замешкался, с непривычки распоряжаться, пусть и своей, можно сказать — домашней, а все-таки нелюдью. — Готовь побольше, не жалей яиц… Так чтоб на всех хватило… И потом — это, свет зажгите кто-нибудь. Чего зря в потемках сидеть?
Что именно зажег домовой, Куница не понял, но осветивший комнату ровный и чуть голубоватый свет больше напоминал легкую предрассветную мглу, нежели отблеск пламени.
— Не беспокойся, хозяин, — ответила кикимора. — Эти обжоры у мертвого отымут, а голодными не останутся. Ой! — поняв неуместную нынче двусмысленность своих слов, кикимора громче затарахтела посудой. — Не отвлекайте, а то не услежу за огнем — угли жрать придется.
— Добро, — кивнул Тарас. — Ну, тогда ваш черед, мужички. Поведайте, о чем бабушка Аглая мне перед кончиной рассказать не успела?
Но, видно и на этот раз капризная судьба решила, что не пришла еще пора парню разузнать семейные тайны. Дверь в дом тихонько, совершенно без скрипа, как она впускала только родных — открылась, и в хату, пугливо оглядываясь, вошла Ребекка.
Увидев Тараса, девушка немного успокоилась, но бросилась к нему так поспешно, словно опасалась не застать нареченного в живых. Что тут же подтвердил ее испуганный, свистящий шепот. Тот самый, что порой куда громче крика бывает. Особенно ночью.
— Слава Богу, успела!
Прижимаясь лицом к груди парня, девушка не увидела, как со сковороды, самостоятельно отодвинувшейся на краешек кухонной плиты, исчезло больше половины яичницы.
— Я так испугалась…
Положительно, с Ивановой ночи все происходило словно само собой. Совершенно не интересуясь, какое у Куницы на сей счет имеется мнение, и — не дожидаясь согласия. Захотел Тарас узнать тайну — ему предложили поужинать. Только-только собрался поесть — обнимают и целуют.
Вообще-то, парень не особенно возражал против последней замены, быстро сообразив, что яичница подождет, а вот настроение у любимой переменчиво, как погода в марте месяце. Крепко обнял встревоженную Ребекку и с удовольствием закрыл поцелуем ее мягкий рот.
Но, если уж не везет, то во всем и надолго. Только лишь Тарас надумал подхватить, разомлевшую от его нежностей, девушку на руки, чтоб перенести ее на кровать, как Ребекка опомнилась и изо всех сил уперлась кулачками в грудь парню, разрывая объятия.
— Подожди, Тарас… Не надо, не сейчас…
— Ну, почему? Что опять не слава Богу? — забормотал разочарованно тот. — Дразнишься? Или отца боишься? Так поженимся, теперь уж обязательно поженимся. Я знаю, как его убедить. Вот увидишь…
— Не в этом дело… С моим отцом как раз все хорошо… — поглаживая парня по щеке, ответила девушка. — Даже чудно как-то. То орал при каждом случае, что скорее съест свою ермолку, чем даст нам благословение. А сегодня, с его же слов, лучше тебя жениха во всей округе не сыскать…
— Может, увидел меня в деле, и решил, что заполучить в зятья запорожского казака не так уж и плохо? Я хоть и не в реестре, но защитить, если что, смогу. Тем более, сотник Ступа обещал замолвить за меня словечко перед писарем Балабаном и внести мое имя в списки, вместо отца. Куница ведь там до сих пор числится. А Трофим или Тарас, кто станет вчитываться…
