Дом пылал, как факел.
Споткнувшись на бегу, Бран повалился в снег, но тут же приподнялся и зашарил взглядом по кустам, что остались сзади, за спиной.
Медведь не появлялся.
Бран сел в снегу. Пламя пожара со свистом кромсало ночное небо. Он не отрывал глаз от кромки леса. Там, в тени, притаилось существо, Бран чувствовал его незримое присутствие. Лишь полоса заснеженного поля разделяла их, и Бран знал: отведи глаза, отвлекись хоть на мгновение, существо тут же бросится на него из черного леса.
Бросится — и разорвет на куски.
— Колдун! Эй, колдун! — окликнул голос. Бран резко обернулся. Перед ним, ухмыляясь, стоял конунг. В ястребиных глазах играли отблески пожара.
— Ты спишь, колдун?
Что вдруг, хотел ответить Бран, но не успел. Послышался хруст снега, и из темноты появились неясные фигуры. Бран узнал Сигурда, Кнуда, Хелмунта, Асу, и еще людей… и еще…
Они обступили Брана со всех сторон.
— Вставай, колдун, — велел конунг. — Пойдем.
Куда, пытался ответить Бран, но слова примерзли к языку. Он сидел на снегу, красном, будто кровь, а они стояли и глядели на него.
— Хватит спать, колдун, — промолвил конунг. Бран повернулся…
Медвежья морда уставилась ему в лицо. Она ухмылялась, свиные глазки сверкали, а длинные клыки блестели слюной.
И пасть у зверя была шириной в дверной проем.
Страх сдавил Брану горло, от страха отнялись руки и ноги. Он повел вокруг себя глазами…
Отовсюду глядели медвежьи морды, пламя отражалось в масляных глазах. Одно из чудищ засмеялось, и остальные тут же подхватили его смех. Они стояли вокруг — и смеялись, смеялись, смеялись, и даже рев пожара не мог заглушить их глумливый хохот.
Бран закричал.
И проснулся.
— Вставай уже, колдун, — звал чей-то голос. Бран рывком сел, отбросив от лица медвежью шкуру.
В сарае был страшный холод. Снаружи давно рассвело, свет проникал внутрь сквозь длинную трещину, и золотистое облако пыли тихо стояло в бледном негреющем луче.
— Наконец-то, — сказал тот же голос. — Ну, ты и дрыхнешь, не добудишься тебя.
У входа маячил человек, Бран тут же узнал его, несмотря на полумрак. Это был Хелмунт, чокнутый раб.
— Ну, идешь, что ли, колдун? — осведомился Хелмунт. Бран с отвращением оглядел его долговязую фигуру. Хелмунт был так высок, что казалось, будто он упирается в потолок головой.
— Ты здесь чего? — у Брана был хриплый голос. — Ты чего… тут делаешь?
— Тебя бужу, — Хелмунт пожал плечами. — Все добудиться не могу. Чего это ты так дрыхнешь, а, колдун? Чего, заболел?
— Тебе какое дело, — Бран провел ладонью по лбу. Тело болело как избитое, волосы противно липли к вискам. Перед глазами мелькали обрывки сна: пламя пожара… багровый снег… клыки чудовища, блестящие слюной.
Бран поднял голову. Хелмунт торчал у двери, точно ободранная ворона. Бран смотрел на него, чувствуя себя прескверно.
— Чего тебе? — бросил Бран. — Говори, чего надо?
— Ишь, быстрый какой, колдун. Конунг тебя к себе требует.
— Конунг — чего? — Бран разозлился. — Может, я ослышался? Ты тут, кажется, сказал какое-то слово?
Хелмунт осклабился:
— Ух ты, ух ты, распушил пёрья. Ну, не требует, просит, доволен? Так больше нравится? Ну, значится, он просит. Полно уж, не петушись.
— А тебе не кажется, что для раба ты слишком дерзок? Можно ведь и плетей схлопотать.
Хелмунт пожал плечами:
— Нам не впервой. Нашел, чем пугать. Ну, так идешь, что ль?
— Иду, — огрызнулся Бран. — А сейчас выйди вон и подожди снаружи.
Дверь закрылась. Бран скинул с себя тяжелую шкуру и осторожно повел плечами. Рубаха присохла к ранам, оставленным медведем, движение причинило такую боль, что он зажмурился.
