Когда мы добрались до пересечения улочки с проспектом, который вел к зданию терминала автостанции, негромкий гудок клаксона заставил меня обернуться в сторону проезжей части. Карен пропустила этот звук мимо ушей.
У тротуара остановилась тачка — старая проржавевшая «тойота», выпущенная еще в XX веке. Я немедленно узнал сидящую внутри тушу со смуглой кожей, очками «Ray-Ban» и пышными усищами.
Сержант Месауд опустил стекло и оперся локтем на дверцу машины. Он был в штатском и сидел в машине один. Улыбка копа напоминала оскал крокодильей пасти.
— Доброе утро, дамы и господа… Решили позволить себе небольшой крюк до Агадира, прежде чем отправиться в длительное путешествие до Южной Африки?
Я тут же уловил скрытый смысл последней фразы.
Жирный легавый знал, что мы направляемся в Агадир, и это было ненормально. Это заставило меня здорово сдрейфить. Карен прошла еще несколько метров и остановилась как вкопанная. Затем она в свою очередь повернулась и медленно приблизилась.
Я смотрел в лицо Месауду, тщетно пытаясь разгадать выражение его взгляда, прячущегося за черными стеклами «Ray-Ban».
— Моей жене стало чуть-чуть лучше, так что мы перед отъездом решили подарить себе пару дней на морском берегу в тишине и спокойствии, — произнес я не слишком-то проникновенно.
— Конечно, — ответил обладатель крокодиловой улыбки, — сейчас мертвый сезон, в Агадире вас никто не побеспокоит, не то что в Кейптауне.
Я понял, что коп посылает мне донельзя ясный сигнал: я знаю, вы направляетесь в Агадир, даже не пытайтесь пудрить мне мозги своей историей про врача в Южной Африке.
Мой мозг, взвинченный до предела экстренной необходимостью, заработал на максимальных оборотах и за долю секунды произвел установку и запуск программы, состоявшей из трех миллионов кодовых строк. Речь шла о чрезвычайно агрессивной программе, которая вопрошала: зачем я сказал этому копу о Южной Африке, а не о Бразилии? Потому что в тот момент мной руководили инстинкт и желание выглядеть максимально искренним. Но теперь, когда этот жирдяй в курсе того, что мы направляемся в Агадир, он представляет собой опасность, серьезную угрозу для всего плана побега в целом. Он знает о нас слишком много, — яркая «мигалка» как бешеная вращалась в середине моей головы. Как же ему, засранцу эдакому, удалось все вынюхать. Может, он просто увидел нас в тот момент, когда мы покупали билеты на автовокзале, вместо того чтобы садиться на самолет до Кейптауна (не говоря уже о двух лохах — обладателях билетов в Бразилию).
Улыбка копа стала еще шире.
— А… кстати! Должен поблагодарить вас за ту ночь. Вы были очень щедры, правда, очень щедры…
И тут перед моим мозгом всплыло изображение ящика кассового аппарата. Мерзавец хочет получить еще одну взятку, он догадался или просто почувствовал что-то. Он наверняка блефует, гнусный подонок, но я не мог быть уверен в этом до конца. «Мы оказались в серьезном цейтноте», — подумал я.
Именно в этот момент Карен подошла к нам вплотную. Она слегка наклонилась к дверце машины и тихонько сказала:
— Доброе утро, сержант Месауд. Гуляете по этому району?
— Вижу, вы поправились, дорогая госпожа. Будьте осторожны, когда станете принимать морские ванны в Агадире. Вода в Атлантике в это время года очень холодна.
Я увидел, что лицо Карен застыло. Она не слышала наш короткий диалог с Месаудом, поэтому какое-то мгновение смотрела на меня с немым вопросом в глазах, но быстро пришла в себя:
— Не слишком теплые морские ванны — это, наоборот, именно то, что мне нужно, мне рекомендовал их доктор Азенкур.
«Чудесно», — подумал я.
Однако крокодилова улыбка исчезла с лица копа. Я понял, что сержант Месауд сейчас врубит двигатель на максимальные обороты.
— А я рекомендую вам обоим сесть ко мне в машину, — произнес он бесстрастно.
От этого тона у меня мурашки побежали по коже.
— С какой стати? — спросила Карен.
— Послушайте, сержант, — начал я. — Если компенсация за беспокойство в ту ночь показалась вам недостаточной, я готов…
— Садитесь в машину, — бросил он чуть громче. И начал спокойно расстегивать кобуру, прикрепленную на поясе.
