Вечером приехал шеф. Инкогнито, с секретной миссией.
Не знаю, сколько бы ему довелось проторчать на проселке, если бы во время звонка я случайно не находился у себя в комнате, и так же случайно, мобильник оказался заряженным.
Оторвавшись от цивилизации, я забросил телефон, словно ненужную игрушку. Он припадал пылью на тумбочке, упорным молчанием доказывая неоспоримую истину, что все обо мне забыли, что всем на меня наплевать, и что я никому не нужен.
Поэтому звонок застал врасплох. Пионерский марш наяривал о так и не наступившей эре светлых годов, а я очумевшими глазами смотрел на тумбочку, пытаясь сообразить, что за наказание свалилось на мои уши?
— Не спишь, Славик? — голос Игоря Владимировича был бодрый и на удивление доброжелательный.
— По уставу спать во время боевого дежурства не положено, — съязвил я, чем развеселил шефа до такой степени, что он засмеялся и окончательно ввел меня в недоумение. Я не мог вспомнить, видел ли я его когда-нибудь смеющимся. Память подсказывала, что нет. Всегда — серьезный, строгий и чем-нибудь недовольный.
— Тогда слушай меня. Снимайся с поста и отправляй охраняемое боевое знамя на покой. Пришло время заняться настоящей работой.
Интересно, что он обо мне подумал? Я посмотрел на несмятую постель, и сам удивился, что вечер выдался спокойным и, как выразился шеф, без боевых знамен.
— Незаметно выйди из дому и пройдись пару километров по проселку к трассе. Я тебя там встречу.
Челюсть у меня отвисла ниже колен.
— Вы что, здесь? — переспросил я.
— Нет, я — там. А с тобой призрак отца Гамлета разговаривает.
— Понял. Скоро буду.
— Еще раз повторяю, постарайся, чтобы никто тебя не видел. Когда я говорю — никто, это значит — никто, без исключений, — и отключился.
Не знаю, служил ли Игорь Владимирович в армии, но командирский тон у него выработался до автоматизма. Я засунул мобилку в карман, отыскал фонарик и отправился на назначенное рандеву. Не скажу, что неохотно. Ежу понятно, что шеф пожаловал не просто так, а значит, есть вероятность, что события начнут развиваться хоть как-нибудь.
Ночью все выглядело иначе, чем днем. Крыльцо освещали две лампы в колпаках, стилизованных под ретро, но их света хватало не намного. Дальше, несмотря на обилие установленных вдоль дорожек и вокруг дома садовых фонариков, все утопало в непроглядной черноте. Той черноте, о которой принято говорить, хоть глаз выколи. А сами фонарики казались мелкими ничтожными светлячками, и давали света не больше, чем обильно рассыпанные по небу звезды.
Отойдя от крыльца, я нырнул в темноту и оглянулся. Окна зияли пустотой, лишь за некоторыми на втором этаже теплилась жизнь. Я увидел свет в своей комнате, у Влада, еще, наверное, у кого-то из девчонок. Трудно было определить, где, чья комната. Вспомнил, что забыл запереть дверь на ключ, вдруг пожалует Тома или еще кто-то, но возвращаться не стал. Шефа нельзя заставлять ждать.
Луч фонарика прорезал тонкую полосу, он с трудом раздвигал черноту ночи, сжимая, и уплотнял ее до почти осязаемого состояния. Звуки, непривычные, незнакомые и от того страшные, вынуждали вздрагивать. Я то и дело спотыкался, с усилием подавляя готовые вырваться проклятья, дабы не привлекать к себе внимания. Чьего? Вероятно, тех фантастических монстров из детских страшилок, которые сейчас обрели плоть и затаились за пределами видимости, выжидая удобного момента, чтобы наброситься на меня.
Дорожка вывела к калитке рядом с массивными металлическими воротами. Я отодвинул задвижку, петли протестующе заскрипели, нагнав на меня очередную порцию страха.
Я поражался беспечности Влада, его пренебрежительному отношению к безопасности. Удивлялся, что такая большая территория не охраняется. Когда спросил его об этом, он засмеялся.
