Еще поворот, я почти не осознал его, и — свет. Не от фонарика, а — естественный, дарящий надежду освобождения. Свет, который должен избавить от мучений и прояснить разум.
Отравленный организм не воспринимал избавления. Воздух, вместо того, чтобы стать свежее, сделался совсем нестерпимым, а еще недавно дрожащее от подвальной сырости тело вдруг стало липким от пота. Не в силах больше удерживаться на ногах, я свалился на колени. Но что-то не позволило растянуться на обжигающем песке и продолжало толкать меня дальше к выходу, пусть даже на четвереньках.
А потом немного прояснилось. Нет, воздух не стал чище. Отравляющие миазмы еще больше сконцентрировались, но в глазах как будто навели резкость. Не нормальную, а — неестественную, более резкую, чем она может быть. Я плохо соображал, но видел все отчетливо, каждую песчинку под ладонью, каждый камушек, каждую крупицу грязи. И, самое страшное, я видел миллионы мух. Зеленых, синих, громадных. Они невыносимо жужжали, роем носились вокруг, облепляли меня. И это не могло быть реальностью. Реальность не бывает настолько отвратительной.
Я сошел с ума, мое отравленное сознание не выдержало нагрузки и почему-то вместо успокоения подвергло меня новым изощренным мучениям.
Завибрировал песок, вздрогнули каменные стены. Рев, тот самый, который испугал ночью. Но сейчас я его скорее ощущал, чем слышал.
— Славик, дружище, держись! Еще немного осталось.
Голос Влада доносился из неизведанных глубин, я не знал, слышу его, или он мне только кажется.
— Славик очнись!
Моя голова бессильно моталась из стороны в сторону. Влад плескал ладонями по щекам, и я начинал осознавать это.
— Ну, слава Богу!
Я смотрел на Влада. Его лицо расплывалось.
— Влад, ты слышал? Это было оно!
Язык едва поворачивался.
— Не только слышал, и видел тоже.
— Да? — признание товарища не столько испугало, сколько пробудило интерес. — Оно страшное?
Влад рассмеялся. Наверное, это был истеричный смех. Его организм тоже отравлен, и он, как и я, вел себя неадекватно.
— Славик, и ты сейчас будешь смеяться. Но, клянусь, кому-то придется горько заплакать…
* * *
Сознание возвращалось так же быстро, как раньше упорхнуло от меня. Я вдыхал тошнотворный запах, но уже свыкся или смирился с ним. Мухи тоже не исчезли. Их не породила фантазия, они существовали на самом деле и это успокаивало. И дневной свет никуда не делся.
Лицо Влада еще пару раз мелькнуло передо мной, потом исчезло. Я приподнялся на локтях, дышать старался реже, вонь была непереносимой. Оперся рукой, присел. В пещере достаточно светло, чтобы рассмотреть неровные каменные стены.
Влад насторожился, прислушался. Я не понимал, что взволновало школьного товарища. А он, убедившись, что со мной все в порядке, ничего не объяснив, вдруг быстро направился к выходу и исчез за камнем. Вскоре оттуда послышалось его грозное «Твою мать!», после чего прозвучал выстрел.
Я встал на ноги, земля качалась, подташнивало, но, придерживаясь за камни, как мог быстро, поспешил за Владом. Впереди огромный валун преграждал трещину, и увидеть выход на поверхность, можно было, лишь обойдя камень. Трещина вела в еще одну пещеру, которая уже непосредственно связывалась с белым светом. В арочном проеме я увидел отражение солнечного света и кусочек безупречно синего неба. Душа возрадовалось, сердце затрепетало, однако, дышать, по-прежнему, было невозможно.
Зажав нос рукой, я поспешно двинулся к выходу, нога наступила на что-то мягкое и скользкое, я едва сохранил равновесие. Посмотрел вниз, и меня снова стошнило. Каменный пол пещеры обильно орошен уже подсыхающей кровью, повсюду разбросаны чьи-то внутренности, облепленные мухами и толпами отвратительных насекомых.
Влад снова выругался и снова выстрелил. Потом я услышал другие голоса, чужие. О чем шла речь, разобрать не мог, но по интонации понял, что Влад контролирует ситуацию, а его противники пытаются оправдаться. Голоса их звучали жалобно с просящими нотками.
Наконец-то, мне удалось вдохнуть свежего воздуха Полной грудью. Я упивался целебным нектаром, испытывал настоящее блаженство. Оно было сродни легкому опьянению, когда тело как будто воспаряет над землей, предметы приобретают необычайную четкость, краски становятся более яркими, а окружающий мир кажется чуточку лучше, чем на самом деле.
