- Ты не хочешь узнать, есть ли у меня девушка?
Она засмеялась.
- Нет. Она бросила тебя неделю назад.
А, точно. Я уже забыл, что мы обсуждали эту тему.
- Повезло мне.
- Это не очень красиво с твоей стороны, - нахмурилась она. - Уверена, она с трудом решилась на этот шаг.
Я не мог с ней согласиться, и в подтверждении отрицательно покачал головой.
- Ей было очень легко. Так же как и всем остальным.
Она остановилась на секунду или две, глядя на меня настороженно, потом снова двинулась в путь.
- Всем остальным?
Тогда я понял, что сморозил глупость, но и лгать не собирался. К тому же, если я буду с ней честен, то, возможно, она захочет больше узнать обо мне.
- Да. Меня бросали много раз.
Она скосила взгляд и сморщила нос, в ответ на мои слова.
- И почему же, Оуэн?
Добавив в голос суровости, но так, чтобы слова звучали не очень жестко, я захотел признаться ей.
- Я не очень хороший бойфренд.
Она отвернулась от меня, стараясь скрыть разочарование в своих глазах. Но мне все равно удалось заметить его.
- И что же делает тебя плохим?
Я уверен, что причин предостаточно, но решил озвучить основную.
- Я многие вещи ставлю выше отношений. Для большинства девушек, оказаться не на первом месте, отличный повод все прекратить.
Я взглянул на нее, чтобы посмотреть на хмурое или осуждающее выражение лица. Но вместо этого задумавшись, она кивала.
- Так Ханна ушла, потому что ты не уделял ей время?
- Все в итоге свелось к этому, да.
- Как долго вы были вместе?
- Не очень долго. Пару месяцев. Возможно, три.
- Ты ее любил?
Мне захотелось взглянуть на нее, посмотреть в глаза в тот момент, когда она задавала вопрос, но я не хотел, чтобы она могла разглядеть мое лицо. Не хотел, чтобы мое нахмуренные брови натолкнули на мысли, будто у меня разбито сердце, ведь на самом деле это не так.
Мне просто грустно от того, что я не смог полюбить ее.
- Я считаю, что у слова «любовь» неопределенное значение, - ответил я. - Можно многое любить в человеке, но не любить его самого.
- Ты плакал?
А этот вопрос меня насмешил.
- Нет, я не плакал. Скорее разозлился. Я встречался с девушками, которые утверждали, будто не станут возражать, когда мне потребуется побыть наедине с самим собой некоторое время. И когда такое происходило, остальное время, которые мы проводили наедине, мы ссорились из-за того, что искусство я люблю больше, чем их.
Она развернулась, и начали идти задом наперед, глядя на меня.
- А это так? Ты любишь искусство больше?
Я посмотрел прямо в ее глаза.
- Абсолютно.
Ее губы изогнулись в нерешительной улыбке, я так и не понял, почему мой ответ пришелся ей по вкусу. Это беспокоит многих людей. Ведь я должен любить их сильнее, чем возможность творить, но пока я не встретил подходящего человека.
- Какое самое лучшее анонимное признание ты получал?
Мы не успели уйти далеко. Мы даже не дошли до конца улицы, и ответ на данный вопрос, можно было растянуть на несколько дней.
- Сложный вопрос.
- У тебя сохранились все?
Я кивнул.
- Не выкинул ни одной. Храню, даже самые ужасные.
Это привлекло ее внимание.
- Насколько ужасные.
Я оглянулся через плечо на конец улицы и свою студию. Не знаю, отчего в голову закрались мысли показать ей, потому что до сих пор никто кроме меня их не видел.
Но она не никто.
Когда я снова опустил на нее свой взгляд, ее глаза были полны надежды.
- Я покажу тебе несколько, - пообещал я.
От моих слов ее улыбка стала шире, и, развернувшись в обратную от своей квартиры сторону, она направилась прямиком к моей студии.
Когда мы поднялись по лестнице, я открыл дверь и позволил ей переступить порог, после того, как сделал это сам. Это была комната, в которой я рисовал. Здесь я хранил все признания. Эта комната - самая личная часть моей жизни. В определенном смысле, можно сказать, что она хранит и мои признания.
Здесь имеется несколько работ, которые не видел никто. И никогда не увидит, вроде той, на которую она сейчас смотрела.
Прикоснувшись к холсту, Оберн пробежалась пальцами по лицу мужчины. Она проследила руками контуры глаз, носа и губ.
- Это не признание, - заметила она, читая надпись, приложенную к картине. И посмотрела на меня. - Кто это?
