Гид просит внимания: «С тех исключительных времён» – следует долгая пауза. Таким образом выражается его и наша заслуженная признательность эпохе. Пока он в молчании демонстрировал свой античный профиль на фоне автобуса «Мерседес», турист, который всё спрашивал «когда же увидим Колизей?», нашёл занятие. Попытался, по нашей привычке, восстановить историческую справедливость, в данном случае – поставить длинный кусок колонны. Потёр ладони, присел, уцепился за её конец и закряхтел. Потуги завершились неприличным в обществе звуком. Такие попытки в итоге (в истории), этим и заканчиваются. Меньшая половина группы язвительно гоготнула (мужчин на экскурсиях всегда меньше), в истории наоборот – не смеются те, кто пытается трактовать её по-своему.
Иглесиас умиротворил всех голосом и прекрасной мелодией. Его готов поддержать ресторанчик, при всяком посещаемом месте они тут как тут. За ним кусты, оливковое дерево и опять сосны. В их хоровод зачем-то затесался деревянный столб с электрическими проводами. Одна сосна обняла его ветвями, поди из жалости. Несколько туристических автобусов стоят в сторонке.
Меню составляешь сам, показывая пальцем на шевелящиеся во льду рыбы и кальмары. Платишь, и через некоторое время садишься за накрытый стол для наслаждения трапезой и видом. Чехов, правда, подсказывал – нельзя наслаждаться пейзажем обожравшись. Спешим до еды: голубого цвета небо и море. Неподвижные белые чайки напоминают нам, северным людям, мелко раскрошённую льдину. У всех благодушное настроение, улыбаются, как на мозаике. Народ не знает, чем себя занять. К месту и к слову пришлась винная бочка. К сожалению, пустая, и на боку, я залезаю. Ира сгибает в круг оливковую ветвь, венок победителя надевает на голову, берёт длинную палку – копьё.
– Я – Александр Великий.
– А я – собака Диоген, кто бросит кусок – тому виляю, кто не бросит – облаиваю.
– Проси у меня чего хочешь.
– Отойди в сторону, ты загораживаешь мне солнце!
Смеются. Что Диоген может попросить? Ему хватает бочки. Что нужно Афинам – граждане разберутся сами. Разобрались – не зря до сих пор сюда ездят. Ира кладет палку, из венка делает плётку, у неё голос городничего из популярного фильма:
– Над кем смеётесь? Над собой смеётесь!
Купаемся, я по привычке отплыл подальше. Отсюда видно – на столбе один изолятор искрит. Вспыхивает ветка. За ней соседняя. Мчусь к берегу. Ира суёт шмотки – быстро надевай. Горит вся сосна, огонь по траве и кустам подбирается к ресторану, он наполовину из дерева. Паника, иностранцы бегут в автобусы, одежда в руках, кричат, ругаются, каждый на своём языке, но понятно, будто по-русски.
Один за другим автобусы уносятся. Служащие ресторана, но их мало, рубят оливковые ветви, пытаются сбить пламя – очень сухо. Дыма нет, гарь. Беру ветки, присоединяюсь к «пожарникам», огонь не подпускаем. Надолго ли? Прибегает Ира с веткой, единственная женщина, начинает хлопать по горящему кусту, гоню прочь: «Ветер, пламя пляшет, длинные волосы, – с ума сошла!» Наш водитель переставил автобус ближе к заливу, так безопаснее.
Загорелась ещё пара сосен. Выстрел из пистолета заставил меня вздрогнуть – небольшой куст сбоку вспыхнул весь сразу, будто огненный шар. Обожгло лицо, кажется, загорелись волосы – тру голову, – нет, это от сильного жара. Ругаюсь, что не надел кепку. Отходим цепью, точнее цепочкой, я с краю, остальные наши выглядывают из-за ресторана – не пора ли сматываться? Ира появляется с другой стороны в платке. Я к ней:
– Огонь – мужское дело, уходи.
– Не могу оставить тебя одного.
– Я не один.
– А для меня – один.
Рядом метрдотель, по-русски прилично изъясняется:
– Пусть остаётся. Я жене расскажу.
Соглашаться или нет?
– К кустам не подходи.
Другой грек о чём-то с ним переговорил. Спрашиваю: «Что он сказал?» – с надеждой, что Иру удастся выгнать. Метрдотель смеётся:
– Сказал, что обязательно жене расскажет.
Пухленький пожарник, с кухни, предлагает Ире надеть его рукавицы.
– «Эфхаристо». (В переводе – «спасибо».)
Загорается ещё несколько сосен, от очередного выстрела не вздрагиваю. Пламя близко от ресторана, вовсю колотим ветками. Огонь по траве пытается пролезть – получилось, загорается сзади нас. Отступаем. Мелкие частички раскалённой гари попадают на кожу, жутко жгут. Не успеваешь стряхнуть.
