Я поблагодарил Лиду за добрые пожелания, за то, что она научила меня говорить по-английски, значительно повысила мой образовательный и культурный уровень, и обещал вечно помнить ее.
Из десяти слушателей, окончивших разведывательную школу, в разведку взяли шестерых.
После окончания Школы нам предоставили месячный отпуск. Я провел его в Москве. Отсыпался. Помогал родителям по дому. Привезли два воза хороших березовых и сосновых дров, которые я вместе с отцом и братьями колол и укладывал в сарай, складывал в аккуратные ряды вдоль забора на дворе и накрывал старым кровельным железом. Чинили и красили крышу над нашей квартирой. В свободное время читал.
Меня зачислили в американское отделение.
В 1940 закордонную разведку вел 5-й иностранный отдел, в котором имелись следующие малочисленные региональные и функциональные отделения и группы:
— три европейских,
— американское,
— дальневосточное,
— ближневосточное,
— информационно-аналитическое,
— оперативно-техническое,
— кадровое,
— финансовое,
— хозяйственное.
Всего в центральном аппарате разведки, включая секретарей и машинисток, работало не более 120 человек.
Во главе разведки стоял Павел Михайлович Фитин, стройный, спокойный, импозантный блондин. Он отличался немногословием и сдержанностью. Начальником моего отделения был Федор Алексеевич Будков. Все отделение, кроме кабинета начальника, занимало одну большую комнату, где размещалось человек 5–6.
Работая в отделении, я заметил, что среди его сотрудников, за исключением одного, все были молодыми новобранцами, взятыми в разведку после окончания институтов. Я интересовался у сослуживцев, почему в нашем маленьком коллективе нет опытных разведчиков. Но мои собеседники уходили от ответа на эти вопросы.
Позднее я узнал, что массовые репрессии в стране, проводившиеся в нарушение социалистической законности, затронули и органы внешней разведки НКВД.
В 1935–1937 гг. репрессиям, в частности, подвергся, почти весь руководящий состав разведки: А. X. Артузов, М. А. Трилиссер, 3. И. Пасов, С. М. Шпигельгласс, а также выдающиеся талантливые разведчики Д. А. Быстролетов, Г. С. Сыроежкин, А. П. Федоров и другие. К 1938 году были ликвидированы почти все нелегальные резидентуры и потеряна связь с ценнейшими источниками информации. В «легальных» резидентурах осталось всего 1–2 работника, как правило, молодых и неопытных.
Аресты создали в центральном аппарате и резидентурах обстановку растерянности, недоверия и подозрительности.
Через неделю работы в отделе Будков вызвал меня к себе и между нами состоялся следующий разговор:
— Мы планируем быстро отправить Вас в США. Вы нашли себе жену?
— Нет, я не смог найти подходящую девушку.
— У вас было шесть месяцев на это. Начальник разведшколы ведь предупреждал вас об этом? Какой вы разведчик, если не можете завербовать себе жену? Как же вы будете вербовать агентов?
Я молчал. Будков некоторое время внимательно смотрел на меня и о чем-то думал. Наконец, он сказал:
— Да, положение очень серьезное. Очевидно, Ваша поездка в США будет отменена. Завтра мы пойдем к начальнику разведки и он примет окончательное решение.
В этот вечер я лег спать в 11 часов. Я долго лежал на спине на железной кровати, положив руки под голову, размышляя о своей судьбе. После двух часов размышлений я заснул и во сне увидел Лиду.
На следующий день, как только я пришел на работу, Будков позвонил мне и приказал быть у него в 9.50, чтобы вместе пойти на прием к начальнику разведки. Я явился к нему в назначенное время. Мы с Будковым молча пошли к начальнику. Не произнеся ни одного слова, мы поднялись на лифте на восьмой этаж и пришли в кабинет П. М. Фитина. Здесь уже сидел начальник отдела кадров. По приглашению П. М. Фитина мы сели за приставной столик.
Первым взял слово Будков. Он охарактеризовал меня как застенчивого, непрактичного молодого человека, который не смог за шесть месяцев подобрать себе жену.
— Хотя Феклисов хорошо разбирается в политике и правильно выполняет поручаемые ему задания, — сказал Будков, — его характер вызывает сомнения в целесообразности посылки в командировку в США.
