— «Лагерь в долине Л'Нилам, — начал он неуверенно, — был устроен по всем правилам, рекомендуемым в старинных учебниках по тактике…»
ЭКСПЕДИЦИЯ НА ЮГ
Так Батен обзавелся собственным секретарем. Вскоре он понял, что приобретение это было весьма полезное.
Сигни оказалась действительно расторопной и умелой стенографисткой. Карандаш ее летал по бумаге со скоростью слова. Батен поначалу диктовал медленно, неуверенный, что Сигни успевает за ним, но как-то раз он увлекся и напрочь забыл о девушке, а когда вспомнил, оказалось, что Сигни записала все слово в слово. Так, во всяком случае, уверяла она, потому что сам Батен в ее каракулях ничего не смог разобрать, а когда она прочла записанное вслух, не смог бы поручиться, что говорил то же теми же словами, хотя за смысл мог бы поручиться; он даже уловил несколько специфических оборотов, которых Сигни знать просто не могла. С тех пор он стал излагать свои мысли свободно, ориентируясь только на скорость течения своей мысли, в зависимости от настроения то делая длинные паузы, а то сразу надиктовывая абзацами, — Сигни ни в том, ни в другом случае не возражала, не торопила и не просила подождать, лишь иногда переспрашивала непонятные слова.
Самое интересное, что каракули Сигни понимала не только она одна. Каждые три дня Батен отсылал написанное им за прошедшее время в канцелярию Гильдии Кормщиков, где текст прочитывали, выбеливали, после чего возвращали Батену с поправками и пометками: такую-то тему следует развить обширнее, в этом вопросе уточнить то-то и то-то, а данного аспекта касаться смысла не имеет; в готовом виде «мемуары» Батена поступали в типографию. Так вот, с тех пор как появилась Сигни, обмен посланиями между секретариатом и Батеном приобрел более живой характер, и при этом никто не выразил удивление тем, что рукопись стала приходить в ином виде, чем раньше.
Ты не устала еще? — спрашивал иногда Батен, маясь от неловкости. '— Неужели такой девушке, как ты, нечем более заняться?
Мне интересно, — просто отвечала Сигни.
— Готовилась бы к экспедиции, — намекал Батен.
— Да что там готовиться? — Сигни пожимала плечами. — А все свои дела, уже переделала.
— Ну… собой бы могла заняться, — не унимался Батен.
— Я плохо выгляжу? — Брови Сигни взметались вверх, и Батену приходилось уверять, что выглядит она прекрасно, просто он имел в виду другое, ну, то, чем обычно занимаются девушки ее возраста.
— Не беспокойся, тут у меня все в порядке, — уверяла его Сигни, и Батен отступал, боясь, что задай он ей более конкретный вопрос, ответ последует столь же четкий и прямой.
Через неделю их совместной работы Батену пришло приглашение «присутствовать в качестве наблюдателя на учебных стрельбах». Батен имел сомнения по этому поводу, но его положение консультанта по военному делу — на взгляд Батена, статус совершенно ненужный, излишний, надуманный — обязывало его принять «приглашение». Сигни, естественно, увязалась за ним.
Впрочем, увязалась — не то слово. Скорее Батену пришлось следовать за Сигни, поражаясь в очередной раз ее деловому напору, которому могла позавидовать любая «ну…, как это… маркитантка?». Сигни в отличие от Батена отлично знала, куда надо ехать и как туда добраться. В порту среди пирсов она безошибочно нашла уже готовый сняться с якоря катамаран и, потрясая приглашением, заставила принять на борт Батена и себя в качестве сопровождения; почему-то имя Сигни в документе не было упомянуто, хотя удостоверяющее ее полномочия письмо из секретариата пришло сразу, и Сигни даже уже получила первую толику своего жалованья.
Катамаран был очень странным кораблем, если не сказать больше, как и все корабли таласар. Батен уже успел присмотреться к ним издали, наслушаться о их устройстве от соседей-корабелов, но увидеть вблизи такое большое судно, а тем более ступить на его борт ему довелось впервые.
В отличие от всех других судов,'которые Батену приходилось видеть раньше, корпус корабля не был полностью погружен в воду. Его палуба поднималась над поверхностью довольно высоко, опираясь на два продолговатых поплавка, которые почти незаметно выглядывали над поверхностью волн, словно спины гигантских животных, так что могло показаться, будто корпус судна висит над волнами на четырех раскоряченных ногах, словно огромный жук-водомер. Висит так высоко, что под его брюхом свободно может пройти подвода с грузом, если он стоит, как сейчас, над длинным причалом, или средних размеров судно без мачт, когда катамаран находится в море. Подниматься на корабль оказалось не в пример легче — не по веревочной лестнице или шаткому трапу, а по наклонному пандусу, специально спущенному на настил палубы. По нему, как понял Батен, в трюм попадали и грузы. На его непросвещенный взгляд, это было гораздо удобнее, чем таскать их по сходням взад-вперед. Мало того, для подъема громоздких грузов в днище был предусмотрен люк, представляющий собой просто-напросто опускающееся в случае необходимости на талях самое дно трюма. Сейчас люк был закрыт, а глубина осадки поплавков говорила о солидной загрузке трюма.
