Потом мы долго лежали в молчании.
Через некоторое время он приподнялся и, потянувшись за своим сюртуком и моей шалью, укрыл нас ими словно одеялом, и я прижалась к нему крепче.
Облокотившись на руку, он держал меня словно какой-то драгоценный предмет, порученный его заботам. А я прижалась лицом к его шее и с наслаждением вдыхала знакомый запах его кожи и какой-то странный, более глубокий запах, напоминающий мускус.
Для меня существовало только «сейчас». И только это место. Все, что я видела, это профиль Ральфа, когда он смотрел на полуоткрытую дверь. Все, что я ощущала, — это тепло его тела на мне и легкую боль там, где он только что был. И какой-то странный покой, который воцарился в моей душе. Я хотела бы уснуть в его руках и проснуться, когда он разбудит меня. Я закрыла глаза и почти задремала, вдыхая запах вереска и старого дыма.
— Идет дождь, — тихо сказал Ральф.
Я открыла глаза. Сквозь полуоткрытую дверь мы видели, как стена дождя обрушилась на общинную землю, ветер наклонял тонкие березки к земле, и капли серебряными копьями пронзали каждый лист.
Буря грохотала по крыше, как по барабану, и беседка скрипела, как баржа в море. Мы прижались друг к другу в своем укрытии, защищенные от остального опасного мира.
— Ты простудишься, — озабоченно сказал Ральф.
Он подал мне платье и стал натягивать на себя рубашку. Я кое-как оделась и обернулась к нему. Он сидел, облокотившись на стену, широко раскинув ноги.
— Посидишь со мной еще? — нежно предложил он.
Я уселась рядом, и мы стали молча наблюдать за дождем. Так прошло много долгих минут. Тучи, собравшиеся над нами, были темными и тяжелыми, какого-то странного фиолетового оттенка. Но пока мы наблюдали за ними, поднявшийся ветер погнал их к развалинам дома, потом дальше к Экру и унес, наконец, к морю, где дождь обрушился в соленую воду. Ветер разорвал пелену туч, и между ними мелькнули просветы голубого неба. Стук капель по крыше стал затихать и наконец совсем прекратился, и ничто больше не мешало нам смотреть на сад. Зелень вокруг сияла бриллиантами капель, каждый лист сверкал, как королевская корона. Чудесный запах омывал Вайдекр: запах свежей влажной земли и молодых листьев. Я слышала, как вдалеке бубнит громче обычного Фенни, напоенная мелкими потоками и ручьями.
Мои волосы распустились, и, отделив одну прядь, я стала бездумно накручивать ее на палец. И вдруг я замерла. Звон в ушах усилился, прядь волос вокруг моего указательного пальца была рыжей. Рыжей, как у лисицы. Это были волосы Беатрис.
И Холл рядом с нами не был разрушен. И не носился в воздухе запах старого пожара. Сад был великолепен, весь засаженный ухоженными кустами роз. Камни террасы были ровными и идеально гладкими. Стены дома сверкали, словно желтая жемчужина, колыхались тяжелые занавеси в окнах, высокая деревянная дверь была приветливо приоткрыта, и дым курился над крышей.
Я в ужасе отвела взгляд и приложила руки к полу. Мне казалось, что я падаю, что земля уходит из-под моих ног и что я качусь в сумасшествие, в котором сны можно принимать за реальную жизнь, где я могу в любой момент стать Беатрис.
Пол был чистым и твердым, весь из свежевыструганных дощечек. Окна беседки, белая свежая краска блестели на солнце.
Неверяще глядя за дверь, я обернулась, чтобы сказать:
«Ральф! Помоги мне! Неважно, Беатрис я или Джулия, все равно ты не обидишь меня. Помоги мне, пожалуйста! По-моему, я сошла с ума и уже сама не понимаю, кто я».
Кучка пыли и сухих листьев в углу слегка зашуршала от моего прикосновения. Полностью одетая, я сидела прислонившись к стене. Подняв руку к волосам, я выбрала и поднесла к глазам одну прядь. Она была русой.
Я глубоко вдохнула и выглянула в сад. В нем царила привычная запущенность моего детства, виднелись закопченные руины Холла, разрушенная кирпичная кладка стен. Я была Джулией.
Мои колени подогнулись, и я спрятала лицо в ладонях.
Я чувствовала, что мне надо обдумать все и понять, что случилось со мной. Я вспомнила о шишке у меня на голове — сейчас мне казалось, что это случилось не вчера, а много лет назад, — и подумала, что это из-за нее все произошло. Может быть, я ударилась, и от этого мой разум повредился? Но я сразу вспомнила сон и тот звон, который услышала, когда впервые увидела Ральфа, и поняла, что вчерашнее падение тут ни при чем. Сейчас мне следовало бы испугаться и встревожиться. Но я не чувствовала ни малейшего беспокойства.
