– Небось у мосфильмовских ассистентов покупаешь, – ворчливо предположил Казарян. Молодой человек, глядя на них через видоискатель, ответил откровенно:
– Пленку – да. – И щелкнул раз. Присел, щелкнул второй. – Завтра будет готово. Пять рублей фотография. Вам сколько?
– Три. Каждому по штуке, – решил Казарян, и они тронулись к Смоленской. В комиссионке приобрели Смирнову в подарок хромированную ронсоновскую зажигалку и устали.
День – пестрый, веселый, бездельный – кончался.
– Пошли домой, – предложил Алик.
Возвращались не торопясь, щадя хромую ногу Смирнова. Смеркалось, серело, когда они свернули в Алькин переулок. "Привал странников" зажег манящие огни.
– Зайдем, кофейку выпьем, – предложил Роман.
– Может, не надо? – робко попротестовал Смирнов.
– Вам, может, не надо, а мне надо. Мне за руль садиться. – Казарян решительно двинулся к "Привалу". Алик и Смирнов потянулись за ним.
На пороге "Привала" вежливо и виновато улыбался Денис.
– К нам уже нельзя. У нас спецобслуживание началось, – сообщил он.
– Какое еще спецобслуживание! – взревел Казарян.
– Центровые все заведение откупили. Тихо гуляют, – пояснил Денис.
Казарян попытался все-таки заглянуть в зал, но Денис стоял цербером:
– Не велено, не велено, товарищ.
– Я тебе не товарищ! – рявкнул Казарян. – Ну и черт с ними! Пошли к тебе, Алька?
Пили не кофе – чай, потому что чай был хорош. Алик умело заварил, да и как можно плохо заварить липтоновский-то. Напились, и Казарян собрался.
– Пахнет? – вопросил он Смирнова, дыхнув на него.
– Вроде нет, – нетвердо сказал Смирнов.
– Эх ты! – неизвестно за что укорил его Казарян, достал из кармана коробочку, насыпал в горсть мелких, как бы никелированных шариков и закинул их в пасть. Скривился, проглотил и сообщил, хвастая: – Японские! После них хрен что учуешь! Я двинул, братцы. Завтра с утра за фотографиями заеду и тебя, Санятка, навещу. Бывайте.
Алик постелил Смирнову в своем кабинете, а сам устроился привычно, в спальне. Покряхтывая, Смирнов разделся и залез под одеяло. Нюхнул свежего белья, потянулся на жесткой, потрескивающей простыне, удлиненно зевнул и решил про себя, но вслух:
– Господи, хорошо-то как!
– Ты что? – громко поинтересовался Алик из спальни.
– Хорошо говорю! – криком ответил Смирнов.
– Саня, а что это такое – центровые?
– Центровые-то? Верхушка среди деляг. Так сказать, короли теневой экономики.
Недолго поговорили об экономике, замолкли и уснули.
Следующим утром Казарян долго крутил медный рычажок у бордовой двери. Не открывали. Он снова крутил, потом ногой бесцеремонно стучал по бордовому. Собирался было уходить, но, услышав шаркающие неровные шаги, разогрел в себе обиду, скорчил недовольную рожу, собрался орать и заорал, как только Смирнов открыл:
– Долго мне, как просителю, у порога ошиваться? Дрых, что ли?
– Я на балконе был. Не слышал, извини, – повинился Смирнов и поздоровался: – Здравствуй, Рома.
– Привет, привет, – ответствовал Казарян и, развернув бумагу, протянул Смирнову фотографии. – Полюбуйся на себя.
– И на вас, – добавил Смирнов, разглядывая яркую кодаковую продукцию. Поперек Арбата, в разноцветной праздной толпе стояли, блаженно улыбаясь, три не очень молодых поддатых мужика.
– А Алька где? – спросил Казарян.
– На какой-то брифинг умотал. Зайди, чайку попьем.
– Некогда мне. Я к вам вечером заскочу. А фотографию на стенку пришпиль. Пока, Саня.
– Обожди чуток. Мне кое-что тебе показать надо. Пойдем.
– Может, вечером? – вяло сопротивлялся Казарян, идя за Смирновым на балкон.
– Сейчас, именно сейчас, – отрезал Смирнов и командирски предложил: Смотри.
Не было весело раскрашенного и чисто вымытого домика, не было тента, не было затейливых занавесочек и вывески не было. Не было "Привала странников", а был ряд подготовленных к капитальному ремонту домов с заколоченными окнами.
– Интересное кино… – задумчиво удивился Казарян. – Где же мы вчера гужевались?
– В "Литературке", на шестнадцатой странице, иногда помещают фотографии под рубрикой "Что бы это значило?" и ждут от читателей остроумного ответа. Что бы это значило, Рома?
– А черт его знает. – Роман почесал в затылке и решил: – Мне в Союз срочно надо, заседать. Я туда смотаюсь, часика в три опять к вам заеду. И тогда помаракуем вместе.
