— У вас не язык, а бритва! — воскликнул Валевский.
— Да ладно вам, Игнат Степанович. — Кухарка протянула руку через стол и тихонько хлопнула пальцами по руке Валевского. — Помяните мое слово, скоро будем играть две свадьбы.
Управляющий ничего не ответил, неодобрительно покачивая головой.
— И вам нравится эта девица? — спросил он минуту спустя.
— Какая девица?
— Ну невеста племянника?
— Сашенька? Неплохая девушка… И видно, что Костик ее сильно любит.
— В мое время девушки так себя не вели! — сварливо проговорил управляющий.
— Да будет вам! Какие ваши годы! Вам пятьдесят с небольшим, так что молодость ваша прошла в восьмидесятые годы прошлого века. Тогда, конечно, официальных богатеев не было. Но бойких девиц было навалом, и вытворяли они невесть что. А Саша весьма приличная девушка. Умная, образованная, разве только немного горячая. Но это по молодости лет.
Валевский что-то пробурчал себя под нос, кухарка не расслышала, но не переспросила, подумав, что не больно-то и надо. Они допили чай, и Татьяна составила посуду в раковину.
В это время на кухню вбежала запыхавшаяся Настя.
— Ты где была? — спросила кухарка.
— Ой, я вам потом расскажу, Татьяна Георгиевна, — ответила раскрасневшаяся девушка.
Валевский недовольно покосился на горничную и ушел к себе.
— Ну и где ты была? — не отступала Татьяна.
— Вы не поверите, Сережка Грановский…
— Кто таков?
— Ну шофер Павловских, что через два дома от нас.
— И что он натворил?
— Да ничего он не натворил. — Непонятливость собеседницы расстроила Настасью. — Он ухаживать за мной начал. Понимаете, Татьяна Георгиевна?!
— Как не понять. — Пальчикова придирчиво осмотрела девушку. — Ты на свиданье к нему бегала, что ли?
— Ага.
— Настя, ну не в рабочее же время, — укоризненно проговорила кухарка.
— Так я же на одну минуточку только. — На лице Насти появилось просительное выражение.
Пальчикова махнула рукой — ладно, мол, сами были молодые, помним.
— Ой, Татьяна Георгиевна! — обрадовалась Настя. — Он тут недавно в новых домах квартиру купил и хочет, чтобы я поехала с ним и посмотрела.
— Ну с просмотром квартиры я бы на твоем месте не торопилась.
— Почему?
— У самой небось мозги есть, вот и пораскинь ими.
— Да ладно, Татьяна Георгиевна! — Настя махнула рукой. — Вы прямо прошлый век.
— Так я и родилась в прошлом веке, — вздохнула Пальчикова.
— Но живете-то вы уже в настоящем!
— Эх, Настька, Настька…
— Татьяна Георгиевна, если вы против Сережки что-то имеете, то так сразу и скажите. — Настя обиженно поджала губы.
— Да ничего я не имею против твоего Сережки.
— Тогда я съезжу, посмотрю, что у него за квартира.
— Это ты не у меня должна спрашивать, а у своей матери.
— Ну вы скажете тоже! Зачем мне у матери спрашивать?
— А зачем у меня?
— Так он в пятницу зовет. Мне бы часа на два раньше убежать. Можно?
— Беги, чего с тобой сделаешь, только будь осмотрительна и телефон не забудь, если что, звони.
— Обязательно. Спасибо вам! — Обрадованная Настя вымыла посуду и ушла.
«Неужели и я когда — то была такой?» — вздохнула Пальчикова.
Она вспомнила, как когда-то женихалась со своим мужем Володей, как бегала к нему на свиданья, как стояли они ночью над рекой, и любимый обещал подарить ей звезду. Потом была свадьба, и ее, и его родители не поскупились и даже купили им комнату в коммуналке. Но супружеская жизнь не заладилась, и через два года Татьяна собрала вещи и ушла от мужа. Жила с родителями, потом на съемной квартире и наконец по протекции тетки устроилась к Торнавскому. В то время экономкой дома была Мария Семеновна, тетя Маша, как все звали ее за глаза. К Татьяне она сразу отнеслась по-доброму, в первый же день сказала, что если та будет работать добросовестно и по-честному, то и жить будет в доме Торнавского как у Христа за пазухой. Так оно все и вышло.
Потом случилась у хозяина беда, погибли брат с женой, остался маленький племянник, которого дядя взял к себе. Татьяна знала Костика с самого рождения и искренне его любила, перенеся на племянника хозяина всю свою нерастраченную нежность. Собственных детей, увы, у нее не было. Сначала откладывала на потом, а потом и рожать стало не от кого. А когда за ней стал ухаживать Максимыч, вроде и поздно уже было о детях думать.
