Потом она извинилась и ушла в свою каюту, а я пошел в свою и допил граппу, и даже в темноте перед моими глазами все стояло ее лицо…
На следующее утро я нашел ее на палубе, где она сидела и с интересом читала Библию. Чадры на ней уже не было, однако мерзкая черная одежда оставалась.
— Вы читали эту книгу? — спросила она.
— Ну да, конечно. Это же бестселлер…
— Мне дал ее священник во время завтрака. Он сказал, что мне это понравится. И правда, интересно! Местами она очень похожа на Коран.
Погода была отличная, и мне вовсе не хотелось вступать в религиозные беседы.
— Почему бы нам не позагорать? — с невинным видом спросил я.
Заметив на ее лице вопросительное выражение, я прочитал маленькую лекцию по сравнительной цивилизованности. Библия тут же была забыта.
— Вы у себя на Востоке, — втолковывал я ей, — носите массу ненужной одежды, вроде бы для того, чтобы не было жарко. Мы же делаем наоборот. — Я сбросил рубашку. — Смотрите-ка, как устроены эти кресла. На них можно полежать… Короче, мы носим одежду зимой. Летом мы раздеваемся, чтобы позагорать.
— Совсем раздеваетесь?
— Ну… Не совсем. Мы носим плавки или купальник.
— Что такое купальник?
— Гм… — Я был в затруднении. Вдруг мне в голову пришла идея. — Минутку, я сейчас вернусь.
Через минуту она уже с интересом листала потрепанный экземпляр «Лайфа», где были помещены коллекции модной одежды.
— Теперь понятно, — сказала она. — Материалы разные, но принцип один: вы закрываете определенные части тела…
— Точно. Хотите кофе?
Она отказалась. Пока я ходил за кофе, Таму исчезла. И не появлялась до самого ленча. Я грыз ногти от нетерпения. Потом пересчитал свои деньги — их, конечно, не прибавилось. Какого черта, подумал я, в Нью-Йорке эти семь долларов меня все равно не спасут. Успокоившись на этот счет, я купил еще одну бутылку граппы и снова поднялся на палубу… Она уже была там.
На этот раз на ней был отличный черный купальник с весьма рискованным вырезом.
— Что-нибудь не так? — спросила она, увидев удивленное выражение моего лица.
— Н-нет, все путем, — ответил я, слегка заикаясь. — Просто я думал, что эта одежда вам не по душе.
— А я подумала, что сделала что-то неправильно! Не так-то просто сшить подобное в походных условиях.
— Ну да! — брякнул я, валясь в соседний шезлонг.
— Просто я подумала, что если уж еду в Штаты, надо привыкать и надевать то, что носят там. Теперь мы можем загорать, и вы расскажете мне о том, как живете.
И я рассказал. Клянусь честью, я не встречал столь благодарную слушательницу! Все шло отлично, но как раз в тот момент, когда я взял ее за руку, чтобы наглядно объяснить, что такое маникюр, на палубе появился юнга и сказал, что пора обедать.
Когда я проходил мимо каюты капитана, он выскочил оттуда взъерошенный, со сверкающими глазами и ухватил меня за руку.
— Я смотрел тебя и эта женщина, — прошипел он на своем ломаном английском.
— Ну и что? — легкомысленно спросил я. — Не надо ревновать. Такие женщины не для вас.
— Не смеяться надо мной! — завопил он. — Она очень плохой арабский женщина, без одежда и чадра! И как она говорит! Сначала плохой английский, потом совсем сразу хороший. Как американец!
— У нее хороший слух, она способная девочка.
— Она есть шпион!
— У вас слишком богатое воображение, капитан, — сказал я и вырвал свою руку.
Впрочем, может быть, он прав? Действительно, Таму теперь прекрасно говорила по-английски, гораздо лучше, чем вчера. А, чепуха, подумал, я. Просто она все схватывает на лету.
После обеда мы уселись в кают-компании в потертые кожаные кресла, и она углубилась в чтение Библии. Я нашел старый журнал с кроссвордом, и, поскольку девушка не проявляла желания поговорить со мной, стал его разгадывать.
— М… Ми… — даже зная первую букву, слово не так-то легко отгадать.
— Вы что? — рассеянно спросила она.
— Важная часть клетки, восемь букв, — без особой надежды сказал я. Первая буква «м».
— Мембрана, — мгновенно ответила девушка. — Это из ботаники: стенка, разграничивающая клетки между собой. — После этого она снова уткнулась в Библию.
Черт возьми, подошло! Шпарит, как по словарю… Не она ли еще вчера двух слов не могла связать по-английски?
