Детей продавали в большом светлом зале с многочисленными гранеными колоннами, прилавками и закоулками, с высоким купольным прозрачным потолком на новейшего пластиката - видно было голубое небо, торопились по своим делам облака, а тени от облаков медленно проплывали по паркетному полу, по граненым колоннам, по прилавкам.
Полки до самого верха были загромождены коробками. Коробки стояли стоймя, в каждой - ребенок, затянутый поблескивающим целлофаном, с закрытыми глазами, с опущенными вдоль тела руками, поставленный в профиль, так что видна только его левая щечка, только левый висок. Тысячи коробок, тысячи детей, повернутых в профиль, таких похожих и таких разных... Каждая коробка была перетянута лентой, голубой (если мальчик) или розовой (если девочка), завязанной пышным бантом.
У всех прилавков толпились покупатели, кассы строчили без умолку, как пулеметы в жестоком бою, контролеры запаковывали коробки, обкручивали их шпагатом, клубки шпагата безостановочно вращались и таяли на глазах. Все время на автокарах и ручных тележках подвозили новые и новые штабеля коробок, в каждой - ребенок, голыш в коротенькой распашонке, видна его левая пухлая щечка с полоской тени от длинных ресниц, левое плечо, выглядывающее из-за пышного банта, левая опущенная рука с перетяжками, чуть согнутая в локте. Раздавались выкрики:
- Дайте артикул М-190-бис! Скорее, в пятую секцию...
- Рижских не надо, у нас еще есть.
- Девочки кончаются. Касса, девочек больше не выбивайте! Отпустим, которые с чеками, а потом...
Мы пришли вчетвером - я, Майка, теща и Майкин младший брат Гоша, десятиклассник.
Теща, в тяжелой шубе с каракулевым воротником, в пуховом платке, сразу скисла:
- Ой, сердце заходится...
Стала расстегиваться, обмахиваться газеткой.
- Как хотите, а я на воздух пойду... Подожду вас у выхода. Вы уж тут как-нибудь сами. Вон хвосты какие...
Майка стала ее урезонивать:
- Мама! Надо же выбрать как следует. Юра, он близорукий. А я сколько раз покупала чулки со спущенными петлями, помнишь? Не умею рассматривать, придираться. Купим какую-нибудь не такую девочку...
- Де-воч-ку? - Теща, очень красная, затертая и затиснутая в людском потоке, развернулась на 180 градусов, застопорив этот поток. - Кто выдумал девочку? Только мальчишку. Я к парням привыкла, умею с ними... У меня и рука как-то по ним прилажена. - Она легонько, но со знанием дела хлопнула Гошу по затылку. - И потом отец наотрез сказал: "Никаких девочек. От одной Майки такой дух одеколонный по всему дому, что задохнешься!" А уж раз отец сказал...
И она уплыла от нас на эскалаторе, отдуваясь, с откинутым на плечи пуховым платком, мотая клеенчатой хозяйственной сумкой.
Мы с Майкой переглянулись:
- М?
- Да-а...
- Пошли, - сказал Гоша решительно. - Сами справимся, подумаешь.
Мы стали к какому-то захудалому прилавку в дальнем конце зала - тут очередь была поменьше. "Я больше не отпускаю. Закрываюсь на обед!" закричала продавщица с дрожащими перламутровыми сережками. "Вы уж нам отпустите, а потом..." Коробки загромоздили весь узкий прилавок. "Вам мальчика? Сортность? Наименование модели? Смотрели нашу витрину у входа?" Она действовала и говорила необыкновенно быстро, эта энергичная продавщица. "Понимаю, что вы хотите. Размер 33, полнота 6. Могу предложить..." Подумать было некогда, события развивались скоропалительно. Меня охватило обычное интеллигентское смущение - неудобно морочить голову, человек работает, занят.
- Майка, ну давай этого... Толстый, здоровячок.
- Глаза зеленоватые. - Она озабоченно прикусила губу. - А мы ведь решили: голубые.
Продавщица оборотной стороной карандаша совершенно спокойно приподняла веко толстого малыша.
- Цвет морской воды. Очень берут. Многие специально спрашивают.
- И волосы... - Майка обводила глазами верхние полки. - Я хотела бы волосы совсем светлые, почти белые, ну, лунные. Знаете, как мед бывает старый, липовый. Деревенские такие волосики, ровные, блестящие... Вот как у этого, - она ткнула пальцем куда-то в угол. - Покажите нам этого. Именно такие волосы... Да, да! Только он у вас плохенький.
