– Что, помру раньше всех?
– Не знаю. Такое течение болезни вроде бы раньше никто не наблюдал, – сказал доктор и ушел.
Не надолго. Скоро вернулся ещё с тремя коллегами. Повертели меня, давление померили, лёгкие послушали, пощупали везде, ещё раз температуру померили. Ого! Уже тридцать девять и восемь. Сделали пару уколов и приказали лежать и не вставать. Ушли, оставив вместо себя медсестру. Ну то, что это медсестра, понять можно только по голосу из-под противочумного «скафандра». Страсть. Но вот что-то совсем себя больным не чувствую. Руки-ноги болят как бы сами по себе. Волдырь на руке, превратившийся в открытую гноящуюся язву, зудит. И всё. Даже сорокаградусной температуры не ощущаю. Вот только спать хочется. Опять? Только же проснулся. Вон оно чего – второй укол был со снотворным. Засыпаю.
Проснулся в два часа ночи. Жрать охота! Разбудил задремавшую в кресле медсестру и озадачил её на предмет ужина. На самом деле, ведь уже больше суток не ел. Вместе с ужином примчались доктора. И охренели. Ну и я тоже охренел. Язва на руке начала затягиваться молодой розовой кожей. Слегка чешется. Лимфоузлы почти вернулись в норму. Температура – тридцать семь и пять. И продолжает падать. Остываю? Доктора не верят своим глазам. Так не бывает! Почему не бывает? У меня ведь все раны быстро заживают. Твою ж… Ну тупко же ты, товарищ генерал! Как там Бурденко говорил? Взрывная регенерация. У меня ж в прошлом году после ранения даже выбитые зубы снова выросли. Так, может, и на инфекцию у меня такая же реакция. Охренеть! Доктора и медсестра в шоке.
– Так, товарищи, спокойно. Посмотрите, там в столе ручка-бумага есть? Вот и хорошо. Сейчас быстренько пишем расписки о неразглашении того, чего вы сейчас увидели и позднее узнаете. Потом в Смерше с вас расписки возьмут на правильных бланках, а сейчас и эти сойдут.
Подождал, пока медики накорябают расписки – неудобно же в резиновых перчатках писать. А теперь – за дело. Кто у нас сейчас здесь есть уже с полным набором симптомов? Генерал Фуллер? Не сдох ещё, сука. Операцию ему сделали. Но всё равно, скорее всего, – не жилец. И два полостных ранения, и сибирская язва. Не, не выкарабкается. Ну вот и хорошо. Его не жалко, на нём и поэкспериментируем. Так, доктор, быстро грамм двадцать крови из меня качните. Шприц, укол-прокол. Норм. Теперь пошли к Фуллеру. Вводите ему в вену. Доктор тормозит. Настаиваю-приказываю. Подчиняется и вливает мою кровь в британца. Стою и смотрю на британского фашика. Без сознания, лицо жёлто-серое, осунувшееся, в гроб краше кладут. Почти труп. Сработает или нет? Тут что-то щёлкает у меня в голове. Он же крови сколько потерял, ранения опять же, ему энергия нужна!
– Доктор, а поставьте-ка ему капельницу с глюкозой.
Поставили. Сидим, ждём. Чего-то. Вдруг медсестра подскакивает.
– Смотрите, моргнул. И кожа…
Действительно, кожа генерала постепенно начинает возвращать себе человеческий оттенок. Врачи кидаются щупать-мерить-слушать ранбольного. Минут через десять, охреневая, смотрят на меня. У Фуллера на глазах спадает температура и уменьшаются воспалённые лимфоузлы. Что за чудо? Вот вернётесь отсюда в Союз, похлопочу, чтобы вас к себе Бурденко взял, там с этим чудом и будете разбираться. А пока рот на замок и следите за больным. Ну а я пойду пока перекушу наконец-то.
– Часа через четыре за мной зайдите, решим, что дальше делать.
На рассвете один из докторов пришёл ко мне с докладом. Фуллер пришёл в сознание. Температура с сорока двух градусов упала до тридцати семи с половиной. Лимфоузлы пришли в норму. Три вылезших на теле язвы затягиваются-рассасываются. Сделали перевязку ран. Они в отличном состоянии и уже начинают рубцеваться. Превосходно.
– Так, доктор, тащите сюда аппаратуру для переливания крови.
– Зачем?
– Твою ж… Не тормози, доктор. Сколько у нас тут заразившихся? Сорок шесть? Вот сейчас быстренько с меня литруху крови скачаете и всем грамм по двадцать её по вене пустите. Бегом, я сказал.
Через час доктор доложился, что всем заражённым влито по двадцать грамм моей крови. И дополнительно обрадовал результатами моих анализов.
