В 2000-е гг. возросло количество региональных исследований, объектом которых стала проблема принудительного труда иностранцев в сельском хозяйстве. Для данной работы были значимы труды А. Гроссманна, К. Брандес, В. Форма, К. Мертенс, М. Вайднера, М. Витшера, И. Воока и К. Хоффманн>58. Эти авторы рассматривают труд иностранных рабочих в сельском хозяйстве как составную часть созданной национал-социалистами системы трудоиспользования иностранцев в соответствующих регионах.
В увеличившемся объеме исследований регионального характера выросло и количество работ, посвященных непосредственно проблеме принудительного труда иностранцев в сельском хозяйстве отдельных регионов «третьего рейха». Особый интерес представляют исследования Д. Крейдта, С. Карнера, Р. Вернера, И. Винтера, М. Витшера>59.
Одной из наиболее значительных для изучения труда восточноевропейских рабочих в условиях малых и средних крестьянских хозяйств является монография Г. Фрайтаг, посвященная региону Липпе>60. На основе анализа широкого круга архивных источников и опубликованных законодательных актов автор выделила специфику организации принудительного труда иностранцев в сельском хозяйстве региона, сравнив ее с ситуацией в рейхе. Г. Фрайтаг пришла к выводу, что в целом организация труда иностранцев соответствовала общеимперской ситуации. По мнению автора, специфика региона, заключавшаяся в преобладании малых и средних крестьянских хозяйств, привела к установлению традиций батрачества в обращении с работниками принудительного труда. Ужесточение законодательства и контрольно-репрессивных мероприятий гестапо, а также усиление позиции Генерального уполномоченного по использованию рабочей силы свидетельствует об изменениях в традиции использования труда иностранной рабочей силы в Германии в годы Второй мировой войны. Автор подчеркивает усилившуюся готовность сельского населения Липпе привлекать государственный аппарат с целью решения споров или увеличения продуктивности труда иностранных работников.
В другой своей работе Г. Фрайтаг>61 рассматривает практическое воплощение национал-социалистического законодательства в сельском хозяйстве, анализирует поведение сельского населения и выявляет на этой основе степень принятия крестьянством национал-социалистических норм. По мнению автора, поведение сельского населения в годы войны по отношению к национал-социалистическому законодательству оставалось амбивалентным: не было последовательного выполнения «расистских» норм, но и не наблюдалось полного отклонения от них. Размещение работников принудительного труда в малых и средних крестьянских хозяйствах существенно сокращало возможности контроля со стороны государственного репрессивного аппарата и давало крестьянам возможность гибкого обращения с национал-социалистическими нормами законодательства. Поддерживая тезис о лучших условиях содержания работников принудительного труда в сельском хозяйстве, автор совершенно справедливо отмечает, что большинство сельскохозяйственных работников малых и средних хозяйств находились в постоянной изоляции, усугублявшейся языковым барьером, что негативно отразилось на их психическом здоровье. Вопрос о моральной ответственности немцев за злодеяния и массовое использование труда молодежи из других стран, в том числе СССР находит продолжение и в других работах автора>62.
Новый всплеск интереса к теме принудительного труда, возникший в конце 1990-х гг. в Германии, был вызван дискуссией, развернувшейся в немецком обществе по вопросу о выплатах компенсации. Первоначальное намерение фонда «Память, ответственность, будущее» отказать в выплате компенсаций бывшим сельскохозяйственным рабочим на основании их лучших, по сравнению с промышленностью, условий содержания вызвало дебаты и в научных кругах. Ряд авторов, обратившихся к теме принудительного труда иностранцев в аграрном секторе экономики нацистской Германии, указывали в своих работах на спорность тезиса о лучших условиях труда в сельском хозяйстве.
М. Лойтер>63, рассматривая восточноевропейских работниц, использовавшихся в деревне, а также в качестве прислуги в домах немецкого населения как особую группу жертв национал-социализма, в целом соглашается с тезисом о лучших условиях труда и питания в сельском хозяйстве, чем в промышленности. В то же время автор выдвигает против ряд аргументов, среди которых возраст депортированных, применение насилия при наборе, необходимость выполнения тяжелых работ и полная зависимость условий содержания и труда работниц от убеждений их хозяев. М. Лойтер указывает на то, что степень тяжести труда и содержания была различна в восприятии отдельных работниц, в частности многие из них отнеслись к переводу в промышленность и труду на заводе как к своего рода освобождению.
