— Почему? Из-за… Андрея? — Наташа с трудом выговорила это имя.
— Я сначала тоже подумала, что это из-за Багина, из-за того, что он сын секретаря горкома. И даже позвонила его отцу. Но оказалось, что в гороно просто испугались. Понимаешь, эти чиновники испугались политической окраски вашего банального прогула. Они испугались слова — забастовка. Они предпочли сделать вид, что ничего не произошло.
Мать говорила это с затаенной обидой и сдержанным гневом. Ее убеждения требовали во всем и всегда придерживаться правды. Она часто вспоминала слова Ленина о том, что в правде сила власти.
— А твой Багин здесь ни при чем.
— Он не мой! — воскликнула Наташа несколько громче, чем следовало.
Удивление мелькнуло в глазах матери, но тут же погасло. Она решила, что Наталья просто взволнована только что услышанным.
На лето она поехала в лагерь помогать матери. Та устраивалась на две смены воспитательницей в старший отряд.
Наташка купалась, загорала, ходила в походы и на танцы. Несколько раз к ней приезжал Вадик, и они гуляли по лесу и собирали грибы, а больше ничего интересного не произошло.
Только каждый вечер, засыпая, Наташка говорила сама себе: «Как хорошо, что я сегодня не видела этого Багина!»
Первого сентября Наташа шла в школу, словно собиралась учиться в первом классе. Волновалась, как девчонка какая-то, нервничала, даже поспорила с мамой из-за туфель. Ей летом купили чудные югославские босоножки, и она, разумеется, хотела надеть их на первое сентября, но мама сказала, что это будет слишком вызывающе, надо поскромнее. Вообще-то у Наташи споров из-за одежды с мамой не было. Она очень рано стала понимать, что денег у них не так уж много, особенно не пошикуешь, маму или папу просить о чем-либо совершенно нет никакой необходимости. Они и сами купят, если посчитают нужным. Конечно, она видела, как шикарно одеваются на вечера девчонки из класса, но почти не завидовала, вообще любила смотреть человеку в лицо, а не на одежду. И вот теперь поспорила. И настояла на своем.
Собирались на школьном дворе, потому что должна была состояться торжественная линейка. Наташе предстояло взять на руки первоклашку и пронести по кругу, а та будет звонить в большой колокольчик, объявляя о начале нового учебного года. Почему Наташе? Да потому, что была она по всем предметам круглая отличница, гордость школы, всего района и города. Обязательно придут корреспонденты из молодежной газеты, а может быть, даже с радио. Наташа видела, как фотографировали и брали интервью у старшеклассников в прошлые годы. На этот раз ее очередь.
…И снова первым, кого она увидела возле школы, был Андрей Багин. Он как раз выходил из отцовской «Волги», которая подвезла его к самой школе.
— Привет, — сказал Андрей. — Как отдохнула?
— Нормально, — легко ответила Наташа, почему-то не чувствуя прежней неприязни. — А ты как? Как там Куба?
— Отлично! Океан, бананы, солнце, мулатки! — засмеялся Андрей.
Он этим летом ездил со студенческим отрядом на Кубу, об этом знал весь город.
— Вот придешь в гости, покажу тебе сушеного крокодила.
— Я не люблю крокодилов, тем более сушеных, — сказала Наташа.
Она поняла, что теперь Андрей совсем не волнует ее. Ну было и было. Это его дела, а ей все равно.
Потом была линейка, и Наташа действительно носила на руках мальчишку-первоклассника, очень, кстати, тяжелого. А тот еще постоянно ронял на землю колокольчик, и приходилось его все время опускать и поднимать.
И были корреспонденты сразу двух газет и радио. Наташа отвечала на их вопросы весело и даже остроумно. Она и не думала, что это так легко и приятно — давать интервью. Только одно ее немного смущало. Рядом с ней все время фотографировали Андрея. Он хоть и не был двоечником, но учеником — так себе, «ударником». Только по английскому учился отлично, но не скрывал, впрочем, что занимается еще с преподавателем из пединститута.
Их задержали во дворе дольше всех. Сделали еще несколько снимков, пошутили, поболтали о том о сем.
А когда отпустили, Андрей сказал:
— Первого урока не будет. Пойдем погуляем.
— Куда погуляем? — глуповато спросила Наташа.
