— О'кей.
Она снова подчинилась команде.
Производя вениками ритмичные пошлепывания, синхронные похлопывания и аритмичные постегивания, он все же невольно устремлял любопытствующий взор на раскрывшееся перед ним девичье обнаженное тело.
Она же, привыкшая к тому, что ее нисколечко не смущает его пристальное внимание к порозовевшим соскам, все же упорно держала колени сжатыми.
Он, чтобы дать ей ощущение свободы, оставил на лежбище оба веника.
— Теперь пробуй сама.
— О'кей.
— Только не переусердствуй.
Он повернулся к ней спиной, подхватил еще два свежих веника и принялся охаживать себя, не жалея ни листвы, ни собственного тела.
Таким образом он изгонял из себя пока несвоевременное похотливое желание и доводил организм до идеальной кондиции.
— Все, — сказала она. — Финиш!
— Как бы не так!
— Я больше не могу.
— Тогда вперед — на свежий воздух!
Он схватил ее за руку и потащил за собой наружу, в метель и в пургу.
Она не сопротивлялась.
Он толкнул ее в ближайший к бане пушистый сугроб и сам повалился рядом.
Она задыхалась — то ли от восторга, то ли от контраста между жаркой пьянящей баней и отрезвляющей стужей.
Он густо осыпал ее снегом, зачерпнутым ладонями.
Редеющие снежинки, падающие с небес, тоже добавили бодрящей прохлады.
К обнаженной парочке, барахтающейся в свежем глубоком снегу, внезапно присоединилась лайка.
Собака с разбегу зарылась по самый хвост и уши в сугробную рыхлость.
Недаром старалась непогода двое суток подряд! Егерь и Принцесса были теперь обеспечены высококачественным прохладительным.
Как и собака, активно участвующая в коротком, но яростном безумстве.
Но вот закалка распаренных тел закончилась.
Он выдернул ее из сугроба и подхватил на руки.
Она обняла его за шею.
Он в стремительном темпе доставил утомленную жаром и холодом подопечную в баню, к березовым веникам и интимному полумраку.
Она вновь ощутила возвращение забытого озноба.
Он окатил еще не остывшие камни горячей водой из ковша, и волна горячего пара, радостно шипя, заполнила тесное пространство.
— Как тебе наш сибирский обычай валяться голыми в снегу?
— Это даже круче имитации, — сказала она.
— Имитации чего?
— Возгорания спускаемого аппарата и отказа системы обогрева.
— Конечно, круче, — подтвердил он. — И гораздо безопасней.
— Что безопасней, то безопасней.
Она легла набок, освобождая рядом с собой вполне достаточно места.
Он молча устроился рядом.
Оба чего-то ждали и никак не решались приступать к действиям, чтобы не испортить наконец-то установившегося между ними полного, обоюдного доверия.
Медленно и неумолимо, подчиняясь законам термодинамики, остывали плоские камни.
Медленно и тяжело оседала завеса пара.
Медленно, постепенно, подчиняясь аксиомам взаимной любви, начинали резонировать между неопытной женщиной и таким же неопытным мужчиной неведомые ощущения, начинали резонировать еще никогда и ни с кем не испытанные чувства, начинали резонировать самые дерзкие желания, начинали обретать плоть так долго не сбывавшиеся мечты.
Она вздохнула как-то по особенному, надеясь, что он наконец-то догадается и перестанет дожидаться неизвестно какого магического знака.
И он уловил: пора.
— Можно, я тебя поцелую? — спросил. Робко, но все же спросил.
— Какой ты глупый.
— Почему?
— А разве мужчины спрашивают разрешение, когда им чего-то хочется от женщины?
— Можно, я тебя поцелую? — настойчиво повторил он вопрос нарочно туповатым и виноватым тоном.
— О'кей, — сказала она, крепко зажмуриваясь.
Он ткнулся носом куда-то между ее лопаток.
— Еще, — попросила она.
Он тронул губами там, где начинается шея.
— Еще.
Она медленно, без суеты сменила положение.
Теперь ему было доступно все, что полагается.
Он не стал прокручивать мысленно всю ту порнушную гадость, которой вдоволь насмотрелся еще в прыщавой юности и после которой в штанах становилось мокро, скользко, противно и досадно.
Он не стал вспоминать многочисленные прочитанные наставления по технике половых сношений — все равно без должной тренировки и навыков ни одна из рекомендуемых поз не получится.
Он доверился своим чувствам и ощущениям.
Только не испугать.
Поцелуй нежней розового лепестка.
