— Принси, а я так и не понял, что ты делала в этой дурацкой вертушке?
— Где-где?
— Ну в разбившемся вертолете.
— Я, я… — Принцесса, замявшись, снова глянула в зеркало. — Понимаешь, приват информейшн…
— Ну, если это что-то страшно секретное, я умолкаю.
— Как бы, Стью, тебе правильно сказать… Ну, в общем, это связано с космосом.
— Я давно по твоему обмундированию догадался об этом.
— Мне осталось пройти тест на выживание в сибирской зимней тайге.
— А потом отправиться на Международную космическую станцию?
— Верно. На целых семь дней.
— И в качестве кого?
— В качестве… — Принцесса вновь обратилась за советом к безжалостному зеркалу, не скрывающему ничего. — В качестве…
— Не стесняйся, Принси, я пойму.
— Я вроде мухи-дрозофилы, вроде белой мышки, вроде макаки-резус…
— Ну… насчет макаки — это слишком.
— Я в чисто функциональном аспекте. Что-то испытывают на животных, а что-то — на людях. Освоение космоса невозможно без таких исследований.
— Нет, ты, Принси, не тянешь на роль подопытного кролика, ты — самая героическая испытательница из всех испытательниц Земного шара.
— Сенкью.
— Смотри, Алиса, до чего дошла современная наука! Для своих экспериментов теперь выбирают самых обаятельных и самых привлекательных.
Лайка ответила хозяину тонким повизгиванием.
— Раньше запускали исключительно собачек, а теперь взялись за девушек.
— Сенкью, — вдруг сказала гостья. — Как болит голова.
— Еще бы ей не болеть.
— Ощущение — как будто вместо мозгов в черепную коробку набили вату.
— Тебе, Принси, надо постараться уснуть.
— О'кей.
— Мы с Алисой подежурим.
— О'кей.
— И комбинезон расстегни, не стесняйся.
— Отвернись, плиз.
— Ах да, извини.
— Но прежде чем уснуть, я хотела бы немного умыться, если, конечно, подобное возможно.
— Вот дурень, с этого надо было начинать.
— Все о'кей, Стью, все о'кей.
— Принси, вон там дверь, над которой рога изюбря…
— Чьи рога?
— Изюбря.
— Чьи-чьи?
— Благородного оленя, по-вашему.
— Сенкью.
— Так вот, за этой дверью имеются все полагающиеся удобства.
— Сенкью.
— Туалет и прочее.
— Сенкью.
— Даже нормальный душ имеется. Ведь этот форпост прогресса делали под европейцев. Но у них, даже самых зеленых-презеленых, менталитет совершенно другой. Первым форпост обживал француз со степенью магистра. Так его одиночного пребывания хватило только на ползимы.
— В космосе и то экипажами летают, а не в одиночку.
— То-то и оно. Не выдержал француз.
— Наверное, ему просто не хватало жареных лягушек.
— И трюфелей с камамбером.
— А может быть, круассанов?
— Или ежевечернего канкана.
Принцесса хихикнула.
Хозяин сдержанно посмеялся в кулак.
— Пришлось срочно вывозить бедолагу на санитарном вертолете.
— С французом все понятно, а вот как ты очутился здесь?
— Просто оказался вовремя в нужном месте. А если серьезно, то не нашлось больше желающих на добровольное заточение. Так что ни у начальства, ни у зеленых-презеленых выбора не было.
— Нет, я бы не смогла круглый год в полном одиночестве.
— Я тоже долго втягивался. А потом осознал прелесть отшельничества: никто не пытается обмануть и навязать свою волю. Никто не пытается манипулировать и зомбировать. Никто и ничто не отвлекает от размышлений о смысле жизни.
— Стью, открой тайну — в чем же смысл жизни-то?
— Ответ оказался до невероятности простым.
— Заинтриговал.
— Смысл жизни в отсутствии смысла.
— Или я после удара о сугроб потеряла способность мыслить, или в этом неожиданном парадоксе спрятана непостижимая истина.
— Да не в сугробе дело и не в истине. Смысл ищут, чтобы оправдать свое бессмысленное существование, а если ты не существуешь, а полноценно живешь, то зачем тебе оправдание?
— Логично.
— Хочешь еще морса?
— Нет, сенкью. Я лучше сполоснусь под горячим душем.
— Принси, вода не особо теплая, но взбодриться вполне хватит. А вот завтра я такую баню заделаю…
— С метелками?
— С вениками.
— А полотенце найдешь свежее?
— Хоть десять, — соврал егерь, у которого банных полотенец осталось лишь две штуки, как и вафельных, для кухонных нужд.
Четыре пары внимательных и пристальных глаз проводили пошатывающуюся американку до дверей под изюбриными рогами.
Лайке хотелось догнать находку и еще раз лизнуть в лицо, покрытое ссадинами.
