Клюква, оставшаяся стоять на «шухере» по ту сторону щели, нетерпеливо попискивала.
"Так, — думала я. — Если он стонал, значит, не труп. Покойники, они ведь молчаливые, стонать не могут. И правильно, чего им стонать?
У них ухе другие заботы. А этот точно стонал, я слышала своими ушами, Клюква слышала, следовательно, все в порядке. Просто человеку стало плохо. Вот и все дела".
Рассудив таким образом, я склонилась над мужчиной. Он действительно был жив, только очень плох. Под его головой, лежащей на снегу, темнело какое-то пятно.
— Эй, вы живы? — задала я глупый вопрос.
Понимаю, что глупый, но ведь следовало как-то начать разговор. Впрочем, как и следовало ожидать, мужчина мне не ответил. Однако он застонал. Я обрадовалась и бросилась к проходной щели:
— Клавка, он жив! Это мужчина, ему срочно нужна помощь. Ты лезь сюда, посторожи его.
Так, на всякий случай, чтоб он вдруг не умер или еще чего… А я подгоню машину поближе, и мы отвезем беднягу в больницу.
Так и сделали. Клавка присела рядом с бесчувственным телом мужчины, взяла его за руку и прошептала:
— Потерпи, сердешный! Сейчас в больничку поедем, там тебя вылечат…
Я торопливо шагала к машине, спотыкаясь и изредка падая. В очередной раз растянувшись в снежном месиве, я громко выругалась:
— Степка, сволочь! Я тебе это припомню!
Наконец я добралась до машины. С трудом, дрожащими руками вставила ключ в замок зажигания. «Девятка» поскрипела немного, но заводиться не пожелала. Представив, что в нескольких сотнях метров отсюда на снегу лежит мужчина без сознания, а рядом умирает от страха Клавка, я от жалости к ним обоим, ну и к себе, разумеется, тоже, заревела.
— Степка, ты сволочь! — шмыгнув носом, повторила я еще раз и предприняла очередную попытку завести машину.
На этот раз двигатель заработал. В свете фар гаражи не казались уже такими страшными.
Я внимательно всматривалась в их очертания, стараясь обнаружить знакомую щель и очень боясь, что не смогу ее найти.
— Ага! Вот она, — обрадовалась я.
Из машины я выскочила, словно меня подбросила мощная пружина. Предстояло самое сложное: перенести мужчину в машину, вернее, протиснуть его тело через узкий проем между гаражами.
— Клава! Клавочка!! Я уже здесь, я уже иду!
Странное молчание было мне ответом. Это не просто настораживало, это здорово пугало.
Клавка вообще болтливая от природы, а в критических ситуациях ее просто не унять. Молчание сестры могло означать только одно: Клавки там нет. Но такого просто не могло быть! При всей вредности характера Клавдия обладала огромным чувством ответственности, она не могла покинуть свой пост просто так. Неужели что-то случилось?! Эта мысль больно стучала в виски, и с криком «Клюква, я тебя спасу!» я бросилась на штурм щели, как на амбразуру вражеского дзота. Слезы обильно орошали лицо, казались горячими на холодных от мороза щеках.
Сердце тревожно ухало в предчувствии беды.
…Клавка лежала на мужчине, словно хотела его согреть.
— Клава-а-а! — страшно закричала я, бросаясь к сестре и принимаясь ее тормошить.
Мне казалось, от такого крика очнется даже мумия. К счастью, Клюква не мумия, но тоже очнулась — Не.., не тряси меня, — слабо простонала она. — И так хреново…
— Что произошло, Клавочка? Зачем ты на него улеглась? — помогая сестре подняться, спросила я.
— Думаешь, это я добровольно? — возмутилась Клюква, но тут же застонала снова. Ее стон подхватил и лежащий на снегу мужчина.
Я сообразила, что расспросы нужно отложить. Сейчас следовало немедленно отвезти обоих в больницу. Клавка-то моя еще ничего, до пенсии дотянет, а вот у дяди дела, видать, совсем плохи.
— Ты идти-то можешь? — я озабоченно пыталась отыскать хоть какие-нибудь повреждения на Клюквиной.
— Наверное, — пожала она плечами. — Только голова кружится. Вот почему мне так не везет, Афонь? Я сидела вот тут, с этим… — сестра мотнула головой в сторону мужчины. — Кто-то сзади подошел, да ка-ак шарахнет по башке! Хорошо, я в капюшоне была, а то бы лежала сейчас рядом с этим типом да истекала кровью, как он. Знаешь, Афонь, ему тоже по крыше двинули, только менее удачно…
