– Почему, почему? Я помешал. Тебя собою прикрыл… Ложись! – вдруг заорал я на Данилу, когда до дельфинов осталось метров десять. Они неслись прямо на нас как два торпедных катера, если не свернут в сторону, точно посшибают. Мой приятель как блин на сковородке распластался на камне, стараясь обнять руками его плешивую голову. А дельфины, не доплыв пару метров до камня, резко отвернули в сторону открытого моря.
Данила, проводив, их пронзительным взглядом, молодцевато вскочил на ноги. На моего приятеля нашло позднее озарение. Он, наконец, сообразил, что никакой опасности не существовало, что мирные млекопитающие приглашали его поиграть, познакомиться, развлечься. Данила, как весною змей, сбрасывал с себя старую кожу ужаса.
– Это же дельфины! Макс, это не акулы!
– Да? – я скорчил сомневающуюся рожу, – а чего же они тебя хотели слопать?
– Тебе со страху показалось, Макс.
Я разозлился. Этот паникер считает, что мне показалось, а не ему. Выходит, я, а не он праздновал труса. Мне было несказанно стыдно за беспричинный страх и панический ужас испытанный несколько минут назад. В отместку, я решил его подковырнуть.
– Герой, то же, мне нашелся, небось, теперь в воду дальше двух метров не полезешь, будешь у берега плескаться.
– Кто я?
– А то кто же, ты, конечно.
Данила не на шутку обиделся. Никому не нравится, когда его подозревают в трусости. Он привстал на скале и стал всматриваться в даль. Впереди расстилалась бескрайняя водная гладь. Дельфины исчезли.
– Да я, если хочешь знать, не только не испугался их, а наперегонки с ними плавал, понял?
Ну, это уже форменная наглость. Врал бы кому-нибудь другому, только не мне. Получалось, что один я испугался дельфинов.
– А слабо будет, если они еще раз появятся, полезть в воду? Видал, какая пасть зубастая у мамаши?
Я ждал, что ответит мой дружок. Пусть теперь выкручивается, раз такой герой. Я только потом сообразил, что это у него была такая защитная реакция на пережитый ужас. Данила расхвастался как заяц.
– Я, если хочешь знать, понимаю язык любого животного, хоть собаки, хоть кошки. Дельфины, слышал, предлагали мне покататься на них, упрашивали, можно сказать, дружить. Мне ничего не стоит, свистнуть, и они снова появятся.
– Ну и свистни.
– Свистеть я не умею.
Я расхохотался. Молодец, здорово выкрутился. Свистеть он не умеет. Свистеть то, как раз умеет.
– Пошли домой, хвастунишка. Скоро обед.
Дважды Данилу не пришлось упрашивать. Мы прыгнули с камня в воду и быстро проплыли те несколько десятков метров, что отделяли нас от берега.
Глава II. Принц Черного моря
Жмыху от роду была неделя. Родился он в хорошее время, когда Черное море отдыхало от зимних штормов, а прозрачно-голубое небо источало живительное тепло и негу. Огромный водный мир встретил его тысячами самых разнообразных звуков. В первую же минуту после рождения он задвигал хвостом и инстинктивно двинулся к поверхности моря. Переливающаяся бликами водная пленка над его головой треснула, и он оказался в другом, залитом обжигающим солнцем и ласковым ветром, мире. Края его он не увидел. Пораженный великолепием совсем иного пространства, он скорее нырнул обратно в воду, чтобы поделиться увиденными впечатлениями с мамой.
– Тых, пых, жмых, – раздался его ликующий возглас. – Мама, я на разведку плавал. Там наверху висит ослепительный шар, он на нас не упадет?
Белый дельфин, афалина, только что родившая малыша, с любовью прижала его к своему широкому боку.
– Не волнуйся, Жмых, не упадет. Это солнце, оно каждый день прячется в горах, и тогда на небе появляются луна. Луна за солнцем гоняется, им некогда, не волнуйся, не упадет.
– А луна такая же ослепительная как солнце?
– Нет, она не греет, только воду притягивает в морях и океанах. В северных и южных морях из-за этого бывают большие приливы и отливы.
– А если луна догонит солнце, что будет?
– Затмение будет. На одну, две минуты луна закроет солнце, а потом они снова будут друг за дружкой гоняться.
– А почему ты меня Жмыхом называешь?
Мать-дельфиниха рассмеялась.
– У нас у дельфинов такой закон, когда малыш выплывает первый раз глотнуть воздуха, он всегда издает какой-нибудь звук. Ты вот воскликнул: «тых, пых, жмых,». Я тебя и назвала Жмыхом.
