А вот в Москве Примаков столкнется с непривычной для него практикой делить людей по этническому признаку.
Его друзья не любят говорить на эту тему. Отделываются общими фразами вроде такой: «В нашем кругу его национальность никого не интересовала». В этом никто не сомневался, порядочные люди не могут вести себя иначе. Но Москва не состояла из одних только друзей Евгения Максимовича.
— Разговоры о том, что Примаков — скрытый еврей, ходили и по нашему Институту мировой экономики и международных отношений, — рассказывал Владимир Размеров, много лет проработавший в ИМЭМО. — Такие слухи ходят всегда. Даже Иноземцева, предыдущего директора, евреем считали, и Арзуманяна, нашего первого директора, в евреи записали, потому что он якобы брал в институт только армян и евреев. Наша страна антисемитизм и другие «анти», пренебрежительное отношение к «чучмекам» долго еще изжить не сможет. Такие разговоры в нашем обществе неизбежны при наших дрянных привычках. У нас каждый должен расщепить генеалогическое древо руководителя на спички и найти что-нибудь нехорошее. Таких людей полно, в том числе и в нашем институте.
— В первые годы перестройки, — вспоминал бывший член Политбюро академик Александр Николаевич Яковлев, — лидер общества «Память» Дмитрий Васильев распространял на митингах листовки, где говорилось, что в Советском Союзе существует сионистский заговор. Кроме меня, как главного советского еврея, там обязательно фигурировал Евгений Максимович Примаков — под другой фамилией. Забыл какая. Потом и Ельцина включили в этот список.
Озабоченные еврейским вопросом не сомневаются в том, что русская фамилия Примакова — не настоящая, а придуманная. Работая над мемуарами, он счел необходимым рассказать о своем происхождении.
«Антисемитизм всегда был инструментом для травли у тупых партийных чиновников, — писал Евгений Максимович. — Мне всегда были чужды как шовинизм, так и национализм. Я и сегодня не считаю, что Бог избрал какую-либо нацию в ущерб другим. Он избрал нас всех, которых создал по своему образу и подобию…
С моей бабушкой по материнской линии — еврейкой — связана романтическая история. Обладая своенравным характером, она вопреки воле моего прадеда — владельца мельницы — вышла замуж за простого работника, к тому же русского, отсюда и фамилия Примаковых».
Эта тема заслуживает внимания опять же с одной только точки зрения: в какой степени это обстоятельство повлияло на жизнь Примакова?
В Тбилиси национальный вопрос не имел значения. Антисемитизма в Грузии никогда не было. Евреев не отличали от грузин, и многие грузинские евреи себя считали в большей степени грузинами, чем евреями.
Судя по всему, в юношеские годы ему и в голову не приходило, что он чем-то отличается от окружающих его грузинских ребят. Когда Примаков приехал в Москву, он говорил так, как принято произносить слова в Тбилиси, то есть как бы с сильным грузинским акцентом. Потом его речь очистилась и он стал говорить очень интеллигентно, по-московски. Но в минуту крайнего душевного волнения в его словах могли проскользнуть характерные грузинские интонации.
От анонимок и чьей-то злобы это, разумеется, не спасало. Но собственно политическая карьера Примакова началась в перестроечные времена, когда пятый пункт анкеты утратил прежнее значение. Первого президента России Бориса Николаевича Ельцина, насколько можно судить по его кадровой политике, национальность сотрудников вообще не интересовала. Что касается националистов, которые строят свою предвыборную стратегию на лозунге засилья евреев в правительстве, бизнесе и средствах массовой информации, то Примаков сумел поставить себя так, что к нему не смели цепляться по этому поводу.
Когда Примаков стал министром иностранных дел России, а затем и премьер-министром, левые силы, вне зависимости от того, что они думали на самом деле, публично высоко оценивали его патриотическую позицию — в противостоянии Соединенным Штатам, в борьбе против расширения НАТО, в критике экономистов-либералов и готовности поддерживать отечественного производителя.
Как выразился в ту пору один из губернаторов:
