Вот Виталий нашел нужное место в своих записках. Сел против меня в другое кресло и начал читать с чувством:
– «Демократизм Фэн Юй-сяна разрушал представления о китайском генерале, облеченном неограниченной властью (право на жизнь и на смерть). Китайский народ привык видеть своих генералов за тройной охраной, на большом расстоянии, и привык относиться к ним с чувством неприязни и страха… Маршал проводил в школе иногда целый день, а иногда вместе со студентами принимал министров, сановников. Непосредственная близость к маршалу создавала у слушателей чувство непосредственного участия в больших делах государства и заставляла гордиться своей ролью избранного войска».
Как создавалась та новая по духу Калганская офицерская школа? Под влиянием советников проникшись глубоким уважением к Красной Армии, китайский маршал заявил, что он строгим приказом введет у себя ряд новшеств. А Примаков, зная, что Фэн христианин, напомнил ему слова из священного писания: «Нельзя в старые мехи лить новое вино». Можно приказом ввести в рацион и хлеб вместо риса, но тот, кто привык к рису… Проводить с душой новые идеи могут лишь новые люди. Вот тогда и была создана Калганская школа…
И не только она. Прослышав, что для приезжающих в советские города селян имеются Дома крестьянина, Фэн повелел построить таковые и в подвластных ему городах.
Примакову, вожаку червонных казаков, довелось в гражданскую войну повидать многое, но его потрясла та деловитость и бесстрастность, а также систематичность, с которыми в Китае и даже на подконтрольной маршалу-демократу территории проводились казни. Человек на виду у народа опускался на колени, деловито клал голову на колоду, а палач не торопясь длинным мечом отсекал ее. Пытались и «гуманизировать»-процедуру: заменили мечи маузерами…
Там же, в «Княжьем дворе», знаменитый рейдист вспомнил об одном диспуте с Фэном. Как-то Виталий Маркович поведал маршалу высказывание одного большевистского оратора: «Для успеха на фронте и в тылу надо побольше ораторов и поменьше милиционеров». Фэну это очень понравилось. И, будучи весьма начитанным человеком, не захотел остаться в долгу. Он вспомнил изречение древнего философа, хвалившего того богдыхана, который допускает жестокость для блага народа, и осуждавшего того правителя, у которого жестокость признается благом народа.
– Конечно, – подчеркнул мой собеседник, – Фэн не плакал над трупами казненных, подобно Филиппу Второму испанскому, и не заказывал по ним молебнов, подобно Ивану Грозному, но притча об ораторах и милиционерах кое-что дала. Чаще и чаще стали выезжать студенты военной школы в войска, меньше бросались в глаза маузеристы…
А маршал, ссылаясь на одного богдыхана-философа из древнейшей династии Тан, с лукавой усмешкой на крупном лице сказал своему старшему советнику: «Да! Гиганты пользуются доводами, пигмеи – палкой…»
Будучи настоящим диалектиком, Виталий Маркович пытался трезво оценить те глубокие процессы, которые взбудоражили проспавшие века китайские массы. Вспомнил он Бернарда Шоу. Явились к нему друзья, назвали сорок томов, объяснявших причины падения Римской империи. А он им: «Я это выражу всего лишь четырьмя словами: Рим перерос своих владык!» Вот и Китай начал перерастать своих старых, тронутых глубокой эрозией повелителей. Ищет новых вождей. Завтра, нет сомнения, будут социалисты, коммунисты, а нынче – вот они, такие, как Фэн…
Тепло отзывается о китайском маршале-христианине и бывшая переводчица В. В. Вишнякова-Акимова в своей весьма интересной книге «Два года в восставшем Китае».[1] «Что-то в нем было привлекательное, и я поняла, почему Примаков так ему симпатизировал».
Мемуаристка хорошо говорит о начальнике Калганской группы инструкторов, подчеркивая, что он был одним из немногих советников, пополнивших нашу китаеведческую литературу. Она имела в виду «Записки волонтера»,[2] выдержки из которых читал их автор в гостинице «Княжий двор».
Кое-что находим мы в книге Вишняковой и о славном соратнике Примакова по черниговскому большевистскому подполью, червонному казачеству и Китаю. Она вспоминает, что из всех советников один Михаил Зюка вступал в рукопашные драки с белогвардейцами в Пекине и даже с английскими полицейскими посольского квартала. Завидев под вечер его слегка приземистую фигуру с кавалерийской походкой враскачку, они спешили покинуть пост и переждать грозу за углом.
