Инспектор встал с кресла и, осмотревшись, молча направился к стене, увешанной загадочными приборами. Дракон по-прежнему сидел спиной к столу и был неподвижен. Мысли Гарри были размыты, он пытался сосредоточенно, как и подобает инспектору полиции, осмотреть диковинные экспонаты, но это у него не получалось. Думал он совсем о других вещах. Пока он бессмысленно бродил вдоль стены, рассматривая изогнутые блестящие цилиндры с циферблатами, мини-конструкции, похожие на уменьшенные в сотни тысяч раз индустриальные города, загадочные, мигающие крохотными диодами индикаторы, Лайхам и Лирена затеяли тихий разговор о здоровье коррелятора, о том, что надо видеться чаще, о том, что лето выдалось на редкость жаркое, в общем, обо всём том, о чём обычно разговаривают близкие родственники, редко видящие друг друга. Гарри почти не слушал их, он бродил по комнате, сунув руки в карманы куртки, и крутил указательными пальцами кусочек дорожного покрытия.
— А как называлась эта рыба? — вдруг спросил он.
— Какая? — остановился Лайхам на полуслове, прервав разговор с дочерью.
— Та, с шариками?
— Рыба-ловчий.
Каюта, которую выделил Лайхам Дуайл инспектору, напоминала футуристический гостиничный номер. Невысокий потолок, излучающий ровное, не режущее глаз свечение, кровать, вполне способная уместить двух человек, что Гарри сразу отметил про себя, почему-то вспомнив притягательные формы Лирены. Два стола, два кресла, на полу мягкий ворсистый ковёр, похожий на шкуру гигантского белого медведя, встроенный шкаф, в глади которого Гарри отразился, как в искажённом помехами телеэкране. Комната была выполнена с особым дизайнерским стилем, ничего лишнего и в то же время уютно и просто. Гарри заглянул в уборную и, к огромной своей радости, обнаружил в ней кабинку душа. Для начала он побрился и долго рассматривал своё лицо печальными, как вечерний ветер, глазами. Это было лицо другого человека, то есть нет, конечно же, это был всё тот же Гарри Фулмен — инспектор полиции, посланный в другую реальность, дабы отыскать проникатель, но неуловимые оттенки изменений были. Но они совсем не пугали Гарри, он даже внутренне согласился, что так и должно быть. Он почувствовал, что сильно устал, будто работал трое суток без сна. Гарри нашёл на полке новую щётку и почистил зубы мятной пастой, выдавив её из тюбика с изображением белозубой красотки, которая призывно подмигивала с пластиковой поверхности.
Приняв душ, Фулмен вытерся мягким, пахнущим свежестью полотенцем, лёг на кровать и, закрыв глаза, попытался уснуть. Он старался ни о чём не думать. Но не получалось. Главным образом Гарри думал о том, что всё, что с ним сейчас происходит, совершенно необъяснимо. Драконы, пропавшая луна, подводная станция — весь это бред, которого не может быть. Однако, с другой стороны, он понимал — это в то же самое время реальность, хоть и неправдоподобная. Всё слишком реально! Но реально настолько, что может оказаться и галлюцинацией. Конечно, человеку сложно отличить галлюцинацию от настоящего, но всё-таки можно. И потом, галлюцинации не длятся так долго и беспрерывно.
Как-то в далёкой беззаботной молодости Гарри с приятелями пробовал наркотик, все просто называли его «кислота», эффектом своим он напоминал ЛСД, о котором впоследствии Фулмен читал. Во всяком случае, влияние «кислоты» на сознание был почти тем же. Тогда он переборщил с этой дрянью и долго не мог прийти в себя. Друзья уже начали опасаться, не поехала ли у него крыша окончательно. Гарри, находясь под кайфом, разговаривал с гномами, которые выползали из его собственных ушных раковин, ловил по углам говорящих насекомых, нырял в лужи, как в бездонные колодцы, на дне которых плавал с фиолетовыми моллюсками, как молодой дельфин, беседовал с воображаемыми людьми о смысле жизни и делал ещё много чего такого, о чём рассказывать было бы неприлично. Пробыл он в этом состоянии около двадцати часов, и всё-таки каким-то краешком сознания он понимал, что творилось с ним что-то не то, а временами его даже «выбрасывало» обратно в нормальность, и он приходил в себя, моля, чтобы кошмар закончился, но кошмар продолжался, эти выныривания были слишком кратковременными.
