- Сделать вас еще более несчастной - вы считает меня способным на это. - Помолчав, он медленно продолжал: - Я сказал, что Урс ни при каких условиях не причинит вам вреда. То же относится и ко мне. И душа ваша жаждет поверить в это, но сами вы отчаянно боитесь поверить. Тюремщик стережет и наказывает. Я - слуга ваш и хранитель, и не моя вина, что вынужденно посягаю на вашу свободу. Подобно тому, как детям не позволяют играть с иголками и булавками, так я не могу позволить вам совершить некоторые поступки, последствия коих принесут вам вред. Не бойтесь меня, доверьтесь. Не ищите в моих действиях злого умысла, не перетолковывайте их на свой манер, ведь любой поступок при желании можно истолковать как в пользу добра, так и в пользу зла. Попробуйте доказать человеку, что белое - это белое, когда он уверен, что белое - это черное. Вы же заставляете меня заниматься этим постоянно. И при этом - вы не можете не признать - душа ваша и вправду обрела здесь покой и умиротворение, зачем же вы терзаете ее надуманными страхами, которые толи есть, толи нет, и страхи ваши, думы, все равно ничего не изменят в реальном положении вещей. Я понимаю, что не могу ждать от вас доверия, как бы мне того не хотелось, как бы не было мне больно видеть страх в ваших глазах, который вы пытаетесь скрывать. Ваше воображение пугает вас ужасными картинами, которые, якобы, сулит вам будущее... Хотел бы я знать, что оно вам рисует. Насилие над вами? Но может ли быть худшее, чем то, которому вас подвергали в замке барона? Рабство? Но разве не рабство ваше замужество? Вам довелось испытать худшие формы насилия и рабства - над вашей душой. Я много странствовал, видел много стран и обычаев. Поверьте, даже в гареме какого-нибудь восточного султана вы не испытали бы таких унижений, оскорблений и надругательств. Вашу жизнь превратили в медленную, жестокую пытку, так отчего вам так больно расстаться с нею? Что достойно сожаления в вашем прошлом? Если такое имеется, скажите, и я найду способ вернуть вам то, что вам дорого.
- Господин Ларт... - заговорила Гретхен и умолкла. - Я не знаю, что сказать... Мне нужно подумать. - Помедлив, спросила виновато: - Как вы нашли состояние Урса?
- Опасности нет, не тревожьтесь, он скоро поправится.
- Урс простит меня?
- Я думаю, он за вами вины не знает, - улыбнулся Ларт. - Наверно, ему эта ситуация представилась иначе, чем нам с вами. Он обязан был оберегать вас, а значит, ни на шаг не отпускать от себя. Вдруг вы остались одна, а это - опасность, и ему понадобилось во что бы то ни стало вернуться к вам, что он и сделал. Но ваша вина?.. Ее нет.
- Ужасно... - покачала Гретхен головой. - А вы, господин Ларт... вы простите?
Ларт посмотрел на нее, снова улыбнулся.
- Если бы вы могли выполнить одно мое условие...
- Какое? - обеспокоено спросила Гретхен.
- В моей стране нет многих условностей вашего мира. В частности, принято более простое обращение друг к другу. Вам будет слишком неприятно называть меня просто - Ларт, как вы уже сделали однажды?
- И... это ваше условие?.. - недоверчиво проговорила Гретхен.
- Если выполнение его не потребует от вас слишком больших усилий.
- Я... попробую.
- Я буду вам признателен. А теперь - я все же намерен переодеться.
- Ларт... - остановил его в дверях голос Гретхен. - А как обращаются к женщине... в вашей стране.
- Женщины - особая каста, более высокая. Обращение разное. Но в знак особо доверительных отношений женщина может позволить называть ее по имени, без дополнительных обращений.
- Я... хотела бы вам это позволить. Это можно?
- Я буду счастлив получить этот знак вашего доверия мне. Если он искренен.
- Думаю, что да...
- Благодарю вас, Гретхен.
Поклонившись, он вышел. Она закрыла глаза и будто оцепенела, пытаясь заглянуть в собственную душу. Что сейчас произошло? Она думала, что ведет игру, пытаясь убедить его, будто раскаивается и больше никогда... Но одновременно знала, - раскаяние было искренним! Значит, не играла, а следовала велению сердца? Значит, там, в глубине сокровенных даже от самой нее тайников, зрела готовность поверить, принять, довериться... И окончательно сломало преграду, которую она возводила между ним и собой, то, как он повел себя после подстроенного ею несчастья с его собакой... Ведь Урс ему очень дорог... А он - простил, более того - сумел понять...
