Почти полвека спустя, а точнее через сорок восемь лет, в 1546 году, семидесятилетний Себастьян Кабот на регентском совете Эдуарда VI предложил снова начать поиски пресловутого прохода в Китай, но не на северо-западе, а на северо-востоке. Карта Птолемея, единственная, из которой в то время черпали сведения об этих районах мореходы, подсказывала эту идею. Проект Кабота получил пылкое одобрение, и два корабля под командованием Хью Уиллоуби и Ричарда Ченслера вышли из Лондона в 1553 году и повторили маршрут Отера, осуществленный шестьюстами годами ранее. Судно сэра Хью затерялось у берегов Лапландии, возможно, экипаж погиб от холодов и недоедания вместе с капитаном. Более удачливый Ченслер продолжил свой поход на север, прошел в Белое море и высадился в Архангельском (Архангелогородском) порту. Узнав, что эти края подвластны Великому князю Московскому, чья резиденция находилась довольно далеко от Архангельска, в большом городе внутри страны, он пожелал ему представиться. Ченслер прибыл в Москву, был обласкан Иваном Васильевичем и заключил с великим князем, первым удостоившимся царского титула[19], торговый договор от имени своего правительства и Лондонской торговой компании.
Сразу после возвращения Ченслера Лондонская торговая компания снарядила еще один корабль, чтобы дополнить открытия предыдущей экспедиции. Получив новое задание, братья Барроу[20] в 1556 году прошли дальше на восток от Белого моря и обследовали всю часть Ледовитого океана, что омывает Самоедский берег к западу от Урала. От дельты Печоры они повернули к острову Вайгач и южной оконечности Новой Земли, и только жестокие морозы помешали им пройти через Карский пролив[21].
Честь обойти вокруг Новой Земли принадлежит нидерландским мореходам; сбросив испанское ярмо, голландцы всеми силами стремились развить собственную торговлю. Поскольку амстердамские купцы жестко соперничали с лондонскими негоциантами, они также задумали найти пресловутый северный путь в Китай и Индию. Командование первой экспедицией вверили Корнелису Корнелисзону Наю, но настоящим главой предприятия явился Виллем Баренц, уже известный по нескольким путешествиям в Арктику. Отважный и опытный мореплаватель стал капитаном одного из четырех судов исследовательской эскадры, которая вышла в море в 1594 году.
Обогнув Нордкап и Лапландию, разведчики вышли к Белому морю. Затем два корабля под предводительством Корнелисзона направились к острову Вайгач, в то время как Баренц, также на двух судах, взял курс на Новую Землю. Он первым обследовал весь западный берег острова на протяжении в шесть географических градусов, вплоть до мыса Нассау на широте в 76°25′[22]. Непогода заставила его повернуть на юг, и он воссоединился с Корнелисзоном, прошедшим обратно через Вайгачский пролив[23], после разведки берега, поворачивающего на юго-восток. На самом деле, в этой части побережья образуется Карский залив[24], предшествующий устью Оби. Но, введенные в заблуждение очертаниями берегов северной Азии на карте Птолемея, голландцы решили, что они дошли до начала прямой дороги на Катай. Они поспешили вернуться, чтобы принести в Голландию радостную новость. Баренц встретился с ними в Белом море, и эскадра взяла курс на родину.
Вторую, еще более значительную экспедицию возглавил Баренц. Но поскольку опыта плавания в арктических водах тогда явно не хватало, флотилия слишком поздно отошла от острова Тессела — 2 июля 1595 года. В результате Баренц в районе острова Вайгач увидел непроходимые льды. Он пытался бороться со снегом, туманами и яростными северными ветрами, но тщетно; пришлось вернуться в Европу.
Неласковый климат едва знакомого нового региона несколько охладил пыл трезвомыслящих практичных голландцев. И все-таки на следующий, 1596 год, на этот раз уже в мае, вновь два корабля под командованием Баренца вышли в путь с твердым намерением попытаться пройти по более высоким широтам.
Это необыкновенно отважное путешествие внушает восхищение. Корабли одним броском преодолели огромное расстояние до восьмидесятой параллели, почти не отклоняясь от меридиана Амстердама! Они обнаружили скопление островов, покрытых остриями пиков и ледниками, — то был Шпицберген!
