Мать не жалела Хольту карманных денег, он снимал одну из самых дорогих кабинок, сдаваемых на круглый год. Он поспешно разделся и, отыскав на лужайке Мари Крюгер, присел рядом с ней на траву. Здесь в эти часы никого не было. Только старик сторож, прикорнув в тени под вышкой, удил с плота рыбу.
Мари растянулась на траве. На ней были красный купальный лифчик и трусики. Кожа ее золотилась густым ровным загаром, и лишь на груди, где лифчик слегка сдвинулся, сверкала белая полоска. Она закинула руки за голову и прикрыла глаза. Хольт сидел рядом и смотрел на нее. Черные завитки волос под мышками и ее стройное расслабленное тело волновали его… Это смуглое тело, мерно колыхавшееся в такт дыханию, умиляло его своей хрупкостью; он долго глядел на ее лицо, рот и думал: никто не смотрит… Будет она сопротивляться, если я ее поцелую? Пусть сопротивляется… Ведь я много сильнее.
— Сколько вам лет? — спросила она.
— Семнадцать, — соврал Хольт и лег рядом с ней на траву. Теперь он ее не видел и говорить было легче. — Когда я болел скарлатиной, вы мне приснились…
Он услышал ее смех, и снова им овладела неуверенность.
— Я иду в воду! — крикнул он. — Пошли вместе!
— У меня нет резиновой шапочки. А без нее прическу испортишь. Шапочку теперь не купить. Я бы ничего не пожалела…
— Я достану вам шапочку, — сказал он, подумав. — А что мне за это будет? — Она приподнялась на локте и посмотрела на него. Он заставил себя выдержать ее взгляд. — Я достану вам шапочку… а в награду… вы позволите себя поцеловать?..
Она снова легла. Он настаивал:
— Да или нет?
Она лениво протянула:
— Вам позволишь, а вы потом скажете: за какую-то дрянную шапочку она позволяет себя целовать.
Он поднялся.
— Будь я проклят, если даже подумаю такое. А без шапочки… вы же наверняка не позволите?..
— Убирайся! — приказала она, смеясь. — Ну-ка, пошел в воду! — Он стремглав бросился вниз по откосу, убегая от ее неожиданного «ты», от ее молчаливого согласия. Доски плота загремели под его ногами, он с разбега прыгнул вниз головой. Вынырнув; он увидел, что она сидит на траве, а когда он поднял руку, она помахала ему в ответ.
Хольт поплыл на другой берег, вскарабкался на дамбу и оглянулся, но ее уже и след простыл. Тогда он пошел лугом к густым ивовым зарослям, где у него с Вольцовом было назначено свидание.
Здесь он бросился в мягкую траву и стал глядеть в безоблачное летнее небо.
Он проснулся от резкого свиста — это подошел к берегу Вольцов в своей байдарке. Вольцов подсел к Хольту. Он прихватил с собой сигарет и спичек.
— Ну, что нового в нашей богадельне?
— Маас вернул письменные работы. Мне вывел, подлец, пятерку. Вероятно, оставят на второй год.
— Ну и как же ты?
Вольцов пожал плечами.
— Оставят или не оставят — дела не меняет… Мы уже без пяти минут солдаты. После войны я поселюсь в наших восточных землях, хотя бы на той же Украине. Офицеру в военном поселении латынь ни к чему,
А ведь он прав, подумал Хольт, в армии не спросят, какие у кого отметки…
— Слышно что-нибудь насчет зенитной части?
— Ничего не слышно… А вот рейхсфюрер призывает членов гитлерюгенда к участию в сборе урожая.
— Нет уж, дудки, — пробормотал Хольт зло. — Пусть нас оставят в покое. Скорее бы взяли в зенитную артиллерию. Мне не терпится в дело. Смерть как хочется сразиться с этими воздушными пиратами!
Вольцов лениво щурился на солнце.
— По-настоящему война только разворачивается, — сказал он. — Я уже не боюсь, что мы попадем к шапочному разбору. Ты слышал, американцы высадились в Сицилии?
Для Хольта это было неожиданностью.
— Нет… Я уже целую вечность не слышал сводки.
— Что ж, эта высадка нам только на руку. Как можно одолеть невидимого врага? Будь я командующим, я добивался бы решительных генеральных сражений, если позволяет обстановка, конечно. Знаешь, кто мой идеал? Я недавно прочел про Мария. Вот был командир — сила! — Он поднялся. — По-моему, мы уже в августе можем явиться добровольно. Давай запишемся в бронетанковые войска! Нет оружия лучше танков!
— Идет! — сказал Хольт. — Танки — это я понимаю! Так и вижу, как я на полной скорости врезаюсь в самое пекло, кругом рвутся гранаты. А поединок между двумя танками!.. Ты прав: война — единственное стоящее приключение. Ведь нет теперь пиратов или разбойников вроде Карла Моора, отдавшего жизнь за справедливость!
