На верхушке башни, на низенькой стенке, боком сидел юный часовой в коротком черном панцире и в круглом шлеме; рукой он слегка опирался на длинный лук. Не то он грезил среди тишины, не то глубоко задумался. За решетками ничего и никого видно не было.
Мартин вернулся к товарищам.
Ян предложил изготовить лестницу и ночью переправить ее через ров, но ни сделать ее, ни воспользоваться ею было нельзя, так как стена башни вставала прямо из воды; Адольф брался попасть в любое окно стрелой с привязанной к ней бечевой, но ни лука, ни топора ни у кого не имелось; было неизвестно и главное — в каком этаже находился неаполитанец. К довершению беды, плавать умел только один Ян.
Заговорщики перешли ближе к тому месту, с которого смотрел Мартин; Ян остался наблюдающим; ослика привязали на траве и сели обедать; разговор велся шепотом.
И вдруг трое немцев застыли, не донеся до рта кусков: послышался голос Луиджи, певший неаполитанскую народную песенку.
Ослик поднял голову, ворон обеспокоился тоже и нежданный и никем не предусмотренный неистовый рев огласил лес; к нему присоединилось отчаянное карканье и хлопанье крыльями; отозвалось и покатилось дальше эхо. Марк вскочил как бешеный и схватил ослика за хвост; рев прекратился.
Из кустов показался Ян и все бросились к нему.
— Луиджи в верхнем этаже!.. — тихо сообщил Ян. — Кажется, в среднем окне.
— А часовой что делает?
— Слушал… а как осел заревел — встал и на другую сторону перешел — должно быть, не разобрал, откуда крик донесся!
Серому виновнику переполоха привязали к хвосту чурку и, стараясь не хрустнуть и не зашуршать, четверо заговорщиков пробрались к спасительной чаще кустов и стали наблюдать за часовым. Он стоял, вытянувшись во весь рост, и все еще прислушивался к безмолвию. А под ним, скрытое под выступом карниза, глядело, прижатое к прутьям, лицо Луиджи; он держался за них обеими руками и всматривался в непроницаемые дебри: видно было, что и его слуха коснулись знакомые звуки.
Сторожевой неподвижно простоял некоторое время, затем нагнулся и дернул рукой за веревку; где-то внизу во дворе прозвучал удар небольшого колокола.
Через несколько минут на верхней площадке башни показался пожилой, чернобородый человек в шлеме, но без доспехов.
— Что случилось?.. — басисто спросил он.
— Осел сейчас кричал на той стороне… — ответил сторожевой.
— А какое тебе дело до него? ты-то ослица, что ли?
Каждое слово их разговора долетало через водную гладь отчетливо.
— Может, напасть кто хочет?
— Так разве с ослами нападают? Эх, ты, голова!.. Заблудилась чья-то скотина, вот и все!..
— И ворон кричал!.. — смущенно добавил молодой.
— Еще того лучше!.. Где же им и кричать, если не в такой трущобе? Мы в кости играем, а ты тревожишь зря! Только сатана здесь сможет что-нибудь сделать, а не птицы: один ров пятнадцать футов глубины имеет! Стой спокойно!.. — чернобородый повернулся и исчез во внутреннем ходе.
Ян сделал знак товарищам и отошел с ними назад.
— Я придумал, что делать!.. — тихо произнес он. — Надо чем-нибудь отвлечь вниманье часового на ту сторону башни, а тем временем пустим ворона, он полетит к Луиджи и отнесет ему пилку!..
Мартин отрицательно мотнул рыжею головою.
— Не донесет!.. — возразил он. — Неудобная она, длинная, да и зазвенит о стену. А тонкую бечевку подвязать ему можно!
Заговорщики условились в плане действий и Марк погнал ослика с таким расчетом, чтобы очутиться с ним по другую сторону башни. Мартин и Адольф спешно привязали к шее птицы пучок бечевки и залегли почти у самой воды в ожидании минуты, когда можно будет выпустить пернатого сообщника. Ян разделся, накинул от комаров на голое тело плащ и приготовился плыть.
Снова вынеслась и зазвенела неаполитанская песенка. Опять, будя дикое эхо, откликнулся на нее скрипучий рев ослика: Марк уже успел прибыть с ним на назначенное место.
Часовой сейчас же перешел на противоположную сторону площадки; в ту же минуту, тяжело махая крыльями, из кустов вылетел ворон; белое человеческое тело беззвучно нырнуло в воду и быстро поплыло к башне. Ворон опустился на среднее окно верхнего этажа и спрыгнул во внутренность тюрьмы; Ян пересек ров, прицепился рукой к небольшой выбоине в отвесной стене и стал нашаривать ногами какую-нибудь опору для них. Она нашлась на некоторой высоте в виде выпуклости большого валуна; Ян с усилием занес на него ногу, выискал глазами другую выбоинку, вцепился в нее и застыл, будто распятый, лицом к стене. Он поднял глаза и убедился, что не ошибся: благодаря карнизу, с башни видно его не было. Теперь весь вопрос заключался в том — долго ли он сможет продержаться в таком напряженном положении.
